Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности

Прежде чем я изложу выводы, относящиеся к перечисленным выше данным, мне хотелось бы предложить аналогию: представьте себе, что мы собрали всех музыкантов Нью-Йоркского филармонического оркестра, человек двести, не просто увлеченных музыкой, но и обладающих несомненным врожденным талантом, и переселили их на далекий остров. Теперь представим, что двести лет спустя мы навестили выживших потомков этих переселенцев: наверняка несложно предположить, что мы скорее всего найдем общество, буквально пропитанное музыкальной культурой. Да, поскольку основатели этого сообщества постараются привить любовь к музыке своему потомству и дать ему музыкальное образование, во многом образование музыкальной культуры можно приписать внешним факторам. Тем не менее неужели нелогично будет допустить, что отчасти музыкальность этого сообщества стала результатом врожденных способностей и склонностей, переданных вместе с музыкальными генами предков? Даже если за прошедшее время на острове появятся новые иммигранты, в том числе с почти полным или полным отсутствием таланта или склонности к музыке, что удивительного в том, что богатое музыкальное наследие острова отчасти сохранится?

Этот случай представляет собой гипотетический пример эффекта основателя или первопроходца, одного из аспектов процесса эволюции, известного как генетический дрейф, при котором небольшая группа значительно более многочисленной популяции мигрирует на изолированную территорию, унося с собой уникальный генетический коктейль, благодаря которому через несколько поколений может возникнуть совершенно новый вид, или, в случае с человеком, — новая раса или культура, обладающая уникальными физическими характеристиками и, возможно, даже генетически унаследованной предрасположенностью к определенному поведению.

Приведем реальный пример этой силы в действии: «Эффектом основателя, вероятно, объясняется почти полное отсутствие третьей группы крови (В) у американских индейцев, предки которых прибывали крайне малочисленными группами через Берингов пролив в конце последнего ледникового периода, около десяти тысячелетий назад. Менее давние примеры — такие религиозные изолированные группы, как окунанцы или амиши старого обряда в Северной Америке. Эти секты основаны небольшими группами мигрантов, прибывших из гораздо более значительных по численности общин Центральной Европы. С тех пор эти общины остаются почти полностью закрытыми для иммиграции представителей других американских популяций. В результате частота встречаемости генов группы крови у них кардинально отличается от наблюдаемой в соседних популяциях как в Европе, так и в Северной Америке^{107}. Ввиду этого генетического изоляционизма среди амишей невероятно высок процент распространения синдрома Эллиса-ван Кревельда, сопровождающегося полидактилией (лишними пальцами на руках и ногах).

В пример можно также привести потомков небольшой группы европейских евреев-ашкенази (ашкеназы) XV в., настолько изолированной, что для них по сей день велик риск приобретения таких передающихся генетическим путем неврологических заболеваний, как болезнь Гоше, болезнь Ниманна-Пика, болезнь Тея-Сакса. Более того, в недавней статье, опубликованной в Journal Biosocial Science (издание Cambridge University Press), высказано предположение, что распространение этих болезней у ашкенази и уникальная для них частота встречаемости генов могут ассоциироваться с предрасположенностью к более высокому уровню интеллекта. Таким образом утверждается, что некоторые генетические штаммы, появившиеся в результате генетической изолированности, способны влиять на специфические когнитивные характеристики. Это предположение подтверждает генетик Л. Б. Джорд: «Множество географических, климатических, исторических факторов внесло свой вклад в закономерности распространения генов человека, наблюдаемые в мире сегодня. К примеру, демографические процессы, связанные с колонизацией, периодами географической изоляции, социально подкрепленной эндогамией (межнациональными браками) и естественным отбором, влияют на частоты аллелей в некоторых популяциях»^{108}.

С учетом всего вышесказанного разве трудно предположить, что мы, поселив на каком-нибудь острове группу гиперрелигиозных людей, через несколько поколений обнаружим, что их потомки тоже чрезвычайно религиозны? И значит, вполне возможно, что в результате генетического дрейфа первые общины колониальной Северной Америки привезли с собой усовершенствованные «религиозные» гены, обеспечив своему потомству выраженную склонность к повышенной религиозности?