Бог и обратная связь в сетевой парадигме Грегори Бейтсона

Уже это одно объясняет, почему светским аналогом религиозной веры является риск. Следовательно, вера способна порождать не только самооправдывающиеся пророчества (в случае вхождения в резонанс с сетью; риск привел к успеху) , но и патологию (в случае диссонирующего воздействия и, как следствие, искажения иерархии персонифицированных агентов; безумие системы; риск не оправдался, но это далеко не всегда становится явным и осознается).

Бейтсон пишет: «Хорошо известно, что человеческие верования становятся самоподтвержающимися – как непосредственно, так что верующий склонен видеть, слышать или ощущать то, во что он верит, так и опосредственно, когда вера утверждает себя оформлением действий верующих таким образом, который заставляет их избегать то, во что они верят, на что надеются, чего боятся. Одной из характерных черт людей является потенциальная склонность к патологии, возникающая из гибкости их природы. Они собираются вместе, чтобы создать совокупности, которые становятся воплощением тем, о которых сами индивиды могут и не знать»[27].

Последнее предложение свидетельствует, что, по Бейтсону, преимущественными каналами циркуляции информации, которые соединяют человека с другими персонифицированными агентами внутри сети, т. е. богами, является контуры не сознания, а бессознательного. Впрочем, к этому выводу можно прийти и из общих соображений, учитывая что сознание является лишь очень малой частью разума, а узлами коммуникативной сети являются разумы в целом, а не их часть, т. е. не сознание, которое, к тому же, скорее всего присутствует отнюдь не во всех разумах.

В данном контексте сознание вообще выступает в качестве некоторого наказания, в качестве утраты благодати, изначально присущей бессознательному существованию животных[28]. Тем не менее, только благодаря сознанию боги могут быть признанными или непризнанными. Поскольку речь идет об обширной сети, то боги являются именно признанными или непризнанными человеком (т. е. своими и чужими, либо, в несколько ином срезе, дружественными и враждебными).

В условиях высокой интенсивности обратной связи человек, вызывая системные отклики своими асистемными действиями, фактически способен порождать, уничтожать и подчинять себе некоторых богов. Однако, он делает это бессознательно, тогда как все сознательные усилия в этом направлении совершенно тщетны. Лишь после констатации того, что боги зависимы от человека, пусть и через посредство его бессознательного, возможно и понимание религиозного фона культуры, в частности, культуры европейской. Для Бейтсона важно, прежде всего, выявить и подчеркнуть социокультурные и эпистемологические следствия теизма, господство которого он не без оснований связывает с особенностями культуры модерна.

Бейтсон пишет: «Если Вы помещаете Бога вовне, ставите его лицом к лицу с его творением и если при этом у вас есть идея, что вы созданы по его образу и подобию, то вы естественно и логично станете видеть себя вне и против окружающих вещей. Если же вы самонадеянно приписываете весь разум самому себе, вы станете видеть окружающий мир как неразумный и, следовательно, не заслуживающий моральных или этических оценок. Окружающая среда станет казаться предназначенной для эксплуатации. Вашей единицей выживания станете вы сами, ваш народ или ваши сородичи, противопоставленные окружению других социальных единиц, других рас, зверей и овощей»[29].

В сущности, Бейтсон приходит к тем же выводам, что и М. Хайдеггер в его критике «метафизической эпохи», и говорит, что европейская культура неэкологична и именно потому нигилистична. Тем не менее, особый интерес здесь заключается не в самих выводах и не в их удивительном совпадении с выводами мыслителей, принадлежащих к другим духовным традициям. Гораздо важнее обозначенная Бейтсоном сетевая парадигма, определяющая принципиально новую точку зрения и на эпистемологию, и на теологию, и на философию религии. Но ее влияние на умы также подчинено действию обратной связи.

Парадоксальность функционирования «сетевой парадигмы» на уровне теоретического знания заключается именно в высокой интенсивности обратной связи в мире человеческих коммуникаций. Способы, с помощью которых один человек влияет на другого или других сами являются частью «экологии идей», вызывая соответствующие системные отклики, которые нельзя безнаказанно отменить или хотя бы редуцировать. Сеть не допускает ни попустительства, ни мстительности, и совершенно бессмысленно просить прощения за свои действия в надежде избежать реакции сети: оно неотвратимо.