Бог Ярости

Я стою на месте несколько секунд, мое дыхание сгущается внутри маски. Затем я следую за ним, мои ноги кажутся невесомыми и совершенно чужими, как будто они больше не являются продолжением моего тела.

— Ты отведешь меня к нему? — спрашиваю я, идя в ногу с Николаем.

Он поворачивает голову в мою сторону, и мне приходится подавить отвращение при виде крови. К этому виду я никогда не привыкну, как бы долго я ни старался.

— Если я сделаю это, что ты сделаешь для меня? — спрашивает он с тем блеском, который, я клянусь, отсутствовал не более двух минут назад.

— Не сообщу в полицию о вашей незаконной деятельности. Хотя вам следует подумать о смене хобби на что-нибудь менее жестокое.

— Но что в этом веселого?

— Хоть раз побыть нормальным?

— Это ты так называешь «скукоту»? — он подходит ближе, и я делаю шаг в сторону, едва избегая столкновения его плеча с моим.

— Отвали.

— Ах, черт. Я хочу сломать этот слой контроля, которым ты окутан, и посмотреть, что скрывается внутри такого опрятного мальчика.

Я стискиваю зубы и медленно разжимаю их, чтобы не вызвать ощущения, с которыми я сосуществовал большую часть своей жизни.

— Я не мальчик.

— Как скажешь, красавчик.

— В чем, черт возьми, твоя проблема?

— Моя? — он указывает большим пальцем на себя. — Похоже, у тебя самого полно проблем, парень.

Мои ноздри раздуваются, а рука сжимается в кулак.

У тебя есть проблемы.

Много проблем.

И ты же не хочешь никого разочаровать.

Николай переводит взгляд на мою руку, подпрыгивая на пятках, словно в ожидании рождественского подарка.

— И что ты собираешься делать? Ударить меня? Просто к сведению, твои красивые ручки могут запачкаться отвратительной кровью.

Желание ударить его сводит мои мышцы в тугой узел, но я заставляю себя разжать пальцы.

Я не прибегаю к насилию. Никогда.

Этот сумасшедший придурок ничего не изменит.

— Нет? Облом, — так же быстро, как сверкнули, его глаза снова погасли, превратившись в два черных шара.

Черный на черном.

Черный на…

Я ненадолго закрываю глаза, чтобы прогнать затуманенные мысли. Когда я открываю их, то мельком вижу, как Николай заходит в дом, похожий на пристройку.

Я не заметил его раньше во время нашей прогулки, слишком сосредоточившись на этом ублюдке и его непредсказуемом поведении, чтобы следить за тем, куда мы, черт возьми, идем.

Вопреки здравому смыслу, я проскальзываю за ним. Не то чтобы у меня был выбор. Николай знает, где Лэндон, и я должен быть уверен, что мой брат-близнец в безопасности.

Внутри все выглядит намного проще, чем снаружи, — чисто и беспристрастно, — но белые стены местами заляпаны грязью. Интерьер состоит из кожаного дивана и стола у стены, а также двери, ведущей, судя по всему, в кладовку.

Я стою у входа, пока Николай опускается на диван, откидывая руки на спинку и широко расставляя ноги, как один из тех мачо, которые считают, что владеют миром.

Он манит меня к себе указательным пальцем, и я рычу под маской. А я обычно не рычу.

Как и не убегаю, не пихаюсь локтями и не кричу о помощи, а этим вечером я сделал все вышеперечисленное. Благодаря этому ублюдку.

— Сделай это еще раз, и я сломаю тебе палец, — угрожаю я спокойно и с улыбкой. Он, наверное, этого не видит, но черт с ним.

— Тащи свою задницу сюда, если хочешь, чтобы твой брат еще хоть раз вздохнул.

Мои плечи напрягаются, и я делаю осторожные шаги в его сторону, каждый из которых звучит громче, чем нужно.

Только когда я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, я понимаю, что он теснится на диване, на котором может поместиться не меньше трех человек.

Я продолжаю размышлять о его огромных размерах, когда с моих губ срывается звук. Испуганный, забавный звук, который кажется чужим.

Но я не обращаю на это внимания, меня больше волнует причина этого звука.

Николай хватает меня за запястье и тянет к себе так быстро, что я приземляюсь на него, моя грудь ударяется о его, а маски сталкиваются.

Нападение на мои органы чувств на этот раз гораздо более сильное, поскольку в его до того приглушенных глазах появляется этот дурацкий блеск.

— Ну, привет. Как мило с твоей стороны наконец присоединиться к вечеринке.

Я сдерживаю ругательство, пытаясь встать. Николай позволяет мне это сделать, но тут я совершаю ошибку, поворачиваясь к нему спиной.

Грубые руки ложатся мне на бедра, и я подавляю все звуки, которые пытаются вырваться наружу. Ругательство. Это определенно было еще одно ругательство.

И неважно, что я вообще-то не ругаюсь.

Николай тянет меня вниз, и моя задница упирается в твердую поверхность. Его бедра.

Что за…

Паника разливается по моим венам, и я начинаю вставать, но он тянет меня назад с такой силой, что мои кости ударяются о его.

— Сиди, блять, смирно, если только ты не в настроении позаботиться о стояке, который ты у меня вызываешь.

Мое выражение лица меркнет, фигурально, конечно. Но я бы заплатил за то, чтобы оно исчезло буквально. На неопределенный срок.