Бог играет в кости (СИ)

— Ну да, ну да… — Кидальчик, кажется, утерял нить беседы. — Так я же не договорил… У нас ведь есть Алёша! Помните наш небольшой опыт в Москве? Весьма удачно ведь удалось сорвать переговоры!

— Удачно? — Лёшка буквально взорвался. — Сколько народу перемерло, а вы считаете, всё прошло удачно? Где логика, дядя Саша?

— Не смейте, юноша, обвинять меня в черствости! Я вовсе не это имел в виду! Я говорю, что ты, с твоим талантом, мог бы помешать…

— Да не могу я! — Алекс заметался, как дикий зверь. — Вы же помните, что бывает, когда я включаюсь на полную! Я предлагаю простой план: убить одного человека. Всего одного! А дальше… Ну, вы же сами хвастались: Союз Ветеранов и всё такое… Неужели нельзя будет всё наладить, когда главной проблемы не станет?

— Молодой человек, убийство нельзя называть «проблемой». Поймите меня правильно, я — не пацифист. Жизнь как-то не располагала… Но я не хочу, чтобы вы повторяли мои ошибки. Там, где убийство — никогда не бывает ничего хорошего…

Всё это болтовня. Прости, Кидальчик, но это правда…

ГЛАВА 49

На пороге стоял отец. Я даже не удивился: всё время ожидал чего-то подобного. Эти их вечные секреты… Как дети малые, честное слово.

За его спиной угадывалась знакомая фигура. Лилька, черт меня дери! Вот, значит, куда пропал Михалыч, за отцом ездил!

Как только я увидел Лильку, сразу понял, что в эту минуту мне глубоко наплевать на все мировые кризисы вместе взятые. Я должен с ней поговорить, прямо сейчас. Пусть разбираются без меня… Итак ясно: старички еще долго будут мурыжить тему этичности и моральности убийства, в конце концов решат повременить и посмотреть, что будет, Лёшка взбесится и выкинет очередной фортель. И я даже знаю, какой…

Наскоро обняв отца, я взял Лильку за руку и потащил наверх. Подальше отсюда, от этой их вязкой безысходности и затхлых подвальных сумерек.

…Наконец-то к нам в горы пришла весна. Пахнет землей и подснежниками, солнце шпарит как сумасшедшее, в густых еловых ветках возбужденно галдят воробьи, а с крыши, по жестяному водостоку, хлещет талая вода.

Пока идем, взявшись за руки, подальше от дома, моя бывшая любовница деликатно молчит. Что я ей скажу? Что могу предложить? «Донна Роза! Я старый солдат, и не знаю слов любви…»

С другой стороны, она и сама прекрасно понимает: кто я и что. И она любит меня. Святые угодники, эта женщина сказала, что любит меня! А я? Промолчал, сделав морду кирпичом… И с тех самых пор никак не успокоюсь. Вот, сейчас, соберусь с духом, и… Обняв, я стал её целовать. Аж дух захватило! Как же я соскучился… По её волосам, по бледным, прохладным щекам, мягким, чуть соленым губам и этому родному, горьковатому запаху гвоздики…

— Ты знаешь, Лиль…

Прижавшись к моей груди, она подняла лицо.

— Не надо ничего говорить, Илюша. — у нее был такой голос, такой взгляд…

— Почему?

Вдруг ставший зябким ветер бросил ей на глаза пепельную прядь. Я протянул руку, хотел отвести, но она отстранилась.

— Не ко времени.

Отвернулась. Чтобы скрыть слезы?

— Не понял. Ты же сама…

— Это была минутная слабость. Ты чуть не погиб, и я не справилась. Прости.

Вот когда мы с Лешкой прыгнули в ледяную воду, в одежде, в ботинках, и нас сразу потащило на дно… Даже тогда я чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Лицо онемело. Я даже глазами двигать не мог. Только дышать, короткими, скупыми вдохами. Один, два, три, четыре…

— Значит, ты всё наврала? — голос осип, я боялся дать петуха.

— Да. — даже не оглянулась.

Я повернулся, и пошел. Подошвы ботинок чавкали в раскисшем снегу, в ушах свистел ледяной ветер.

— Илюша…

Я не стал отзываться. Поздно, милая дамочка… Следила, значит. Выполняла задание. А я, дурак…

Скрывшись за поворотом, остановился. В голове пустота, как после нокаута… Наклонился, уперев руки в колени. В груди нарастает душный ком, глаза жжет огнем. Подхватил горсть жесткого, как песок, снега, утер лицо, глубоко вздохнул… Сейчас. Сейчас всё пройдет. Где-то в кармане сигареты… Вот! Теперь нормально.

* * *

— Имей в виду, Илья: никому, ничего…

— Да понял я, понял. «Перед прочтением сжечь»…

— Доверить устройство стратегического значения иностранному гражданину — это трибунал. На старости лет…

— Поздно, по-моему, переживать.

Кроме прочего, отец привез нам с Лёшкой новые документы — теперь мы снова полноценные граждане. Я еще удивлялся: они с Лилькой прилетели, как нормальные люди, а нам пришлось чуть ли не наизнанку вывернуться, чтобы ускользнуть из Москвы незамеченными… Оказалось, у папы было «устройство». Точнее, «устройство радиоэлектронной борьбы». В просторечии — «Сверчок». Каково?

…сидели на лавочке за домом. Сугробы почти стаяли, от земли шел пар. Отец кутался в клетчатый плед, и сейчас вовсе не походил на бравого генерала.

— Мне не нравится такая жизнь. Слишком запутанно. — он сердито смотрел на чирикающих у кормушки с зерном воробьев, будто они и были виноваты во всех наших бедах. — Опять заговорили о коррупции, «оборотнях» в погонах… Твоего Кузнецова посадили. В связи с тем незапланированным запуском…

— Дак он вроде ни при чем…

— Разберемся. Кто при чем, а кто нет…

— Сам-то как, держишься?