Бог играет в кости (СИ)

Увидев, как в окно влетает снаряд, проходит сквозь Ассоль, как Михалыч беспомощно вскидывает руки перед вспухающим огненным шаром, я задохнулся в крике, но тут же сообразил, что этого еще не случилось. Стряхнув наваждение, подскочил к Ассоль и крикнул прямо в ухо:

— Бери Михалыча и уходи! Он один не справится! Давай! — я толкнул её, в последнее мгновение впихнув в ладонь игральный кубик. Она глянула на меня в последний раз и помчалась к выходу. Михалыч рванул за ней. А Воронцов? Его голова и плечи показались над полом: там был люк в подвал, Рашид попросил принести банку огурцов… Воронцов ни о чем не подозревает!

Казалось, прошла целая вечность. В моём восприятии всё двигалось мучительно медленно, но я понимал, что выбраться Воронцов не успеет. Слишком поздно я почувствовал опасность. Слишком долго — доли секунды! — остальные осмысливали происходящее… Ракета уже здесь. Разлетевшись в огненном вихре, осколки вгрызаются в плоть, сдирают мясо с костей, нестерпимый жар испаряет выплеснувшуюся кровь, и на пол оседают легкие, невесомые хлопья пепла…

Поймав взгляд Воронцова, удивленный и недоумевающий, я «щелкнул». Даже нет, не так: я «ЩЕЛКНУЛ». Припомнив всё, что успел узнать от Рашида, что когда-либо говорил Кидальчик о творцах невозможного, все те желания, что испытывал я в жизни, но так и не смог воплотить…

В голове что-то вспыхнуло, лопнуло, и я умер.

Очнулся в кромешном мраке. Пальцы нащупали холодный, гладкий пол. Вокруг был спертый, влажный воздух, запах картошки и плесени. Закашлявшись, я сел.

— Как вы себя чувствуете, Алекс?

— Господин Воронцов?

— Пить хотите?

— Пожалуйста…

Мне в руку ткнулась бутылка. Отхлебнув, я облизал губы.
 — Вино?

— Это погреб. И вы очень меня обяжете, если объясните, как мы здесь оказались.

— Подождите… где все остальные?

После паузы он ответил:

— Не знаю. Здесь только мы.

— Вы уверены?

— Здесь только полки с банками и клети с винными бутылками, еще груды картошки и морковки.

— Вот откуда запах земли…

— Не только. — я услышал бульк. Он тоже пил. — Часть стены осыпалась, похоронив под собой дверь. Вентиляции теперь тоже нет.

— Черт.

— Согласен.

Я не рискнул подниматься, опасаясь стукнуться обо что-нибудь невидимое.

— Илья… Вы тоже ослепли?

— Просто сюда не проникает ни грамма света.

— Вы уверены?

— Нет. Но коллективная слепота — это уж, извините, слишком…

— Хорошо, если вы правы. Как мы здесь оказались?

— Я же вас об этом спрашивал! Помню огненную вспышку посреди гостиной… По-моему, это была ракета. Она влетела в окно.

Послышался шорох и меня коснулась теплая рука. Сжав её, я вздохнул с облегчением. Боялся, что голос Воронцова — галлюцинация.

Я ведь тоже помнил вспышку, которая не оставила ничего живого…

— Это и вправду вы! Слава богу!

— А уж как я рад… По крайней мере тому, что жив. И скорее всего, это произошло благодаря вам, Алекс.

— Я как будто увидел всё заранее. И понял, что все мы сейчас погибнем. Это… Это было так страшно и неожиданно…

Я не мог подобрать слов, чтобы описать «то самое» состояние. В голове мутилось, дико клонило в сон. Понимая, что спать нельзя, изо всех сил потер лицо. Потом, пересиливая себя, сказал:

— Нужно выбраться и узнать, что с остальными. Мне кажется, я успел предупредить, но… Не знаю. Такого еще никогда не было.

— Там были Рашид и Кацман, — отозвался Воронцов. — Они тоже кое-что могли…

— Да. Да, конечно, будем надеяться.

Больше всего я сейчас боялся, что не успела Ассоль. Помню, в последний момент сообразил отдать ей кубик…

— Люк в полу кухни… — встав на ноги, я попытался нащупать лестницу.

— Наверху — пожар. Чувствуете дым? Там сейчас пекло.

— Тогда откопать выход! Не припомните, где точно была дверь?

Меня бросало в холодный пот от одной мысли, что Ассоль сейчас где-то там, под обломками…

— Тут тонна земли. Почти весь подвал засыпало. Признаться, я надеялся, как вы очнетесь — перенесете нас наружу тем же магическим способом…

— Шутить изволите? Я и в первый-то раз не знал, что делал! И уж тем более, что из этого выйдет… Как вы себе это представляете?

— Не знаю. Вы же у нас чудесник.

Я начинал злиться. И бояться. И паниковать. Задохнуться под тоннами земли, после всего… Это будет, по меньшей мере, несправедливо. С другой стороны, кого волнует справедливость? Я непроизвольно стал икать — ничего не мог с собой поделать. Снова почувствовал прикосновение Воронцова.

— Не переживай, брат-боец, выберемся. Посидим вот немножко, очухаемся… Не представляешь, что я думал, очнувшись… Представил, что заснул, меня приняли за умершего, и похоронили… Пахнет землей и червями, темень — хоть глаз выколи… Чуть не завыл, со страху. Вовремя сообразил, что гроб-то потеснее будет, да и бутылок с вином вряд ли кто положит…

Слушая Воронцова, я успокоился. Наверное, меня одолел страх темноты… То же самое я чувствовал в Сирии, когда задыхался в нефти… Не надо паниковать. Я же тогда выбрался, и сейчас выберусь… Успокоиться и подумать хорошенько… У меня — дрейдл Кидальчика…