Бог-Император Дюны

Понимание того, что я есть, приходит с вневременным самосознанием, которое не аккумулирует и не отбрасывает, не стимулирует и не вводит в заблуждение. Я творю поле, где центром является моё «я», поле, в котором даже смерть становится лишь аналогией. Я не жажду никаких результатов. Я просто дозволяю быть этому полю, не имеющему ни целей, ни желаний, ни завершенности, ни даже прозрения достижений. В этом поле всеприсутствующее первичное самосознание является всем. Это — свет, льющийся из окон моего мироздания.

Украденные дневники

Взошло солнце, рассылая свое жесткое полыхание по дюнам. По ощущениям Лито, песок под ним был нежен и ласков. Только его человеческие уши, слышавшие обдирающий скрежет его тяжелою тела, говорили ему об обратном. Конфликт восприятий, с которым он уже научился сосуществовать.

Он слышал позади себя мягкое шуршание песка. Это Сиона взбиралась к нему на вершину дюны.

«Чем дольше я сохраняюсь, тем уязвимей становлюсь», — подумал он.

Эта мысль часто приходила к нему в те дни, когда он уходил в свою пустыню. Он поглядел вверх. Небо безоблачно, но той насыщенной матовой голубизной, которую Дюна прежних времен никогда не видела.

Что такое пустыня без безоблачного неба? Как плохо, что нет в нем серебристой тональности Дюны.

Икшианским спутникам не всегда удавалось контролировать это небо с безупречностью, которую Лито мог пожелать. Эта безупречность была механистической фантазией, а машинами управляют люди, вот и заедает вечно что-нибудь. Но все равно, спутники обеспечивали достаточно жесткий контроль, чтобы подарить ему эту утреннюю неподвижность пустыни. Он сделал своими человеческими легкими глубокий вдох и прислушался к движению Сионы. Она остановилась. Он понял, что она восхищается открывающимся видом.

Воображение Лито, словно фокусник, представило его внутреннему взору все, что было им сделано, чтобы сейчас могли возникать вокруг Сионы декорации этой феерии. Он ЧУВСТВОВАЛ спутники. Изящные инструменты, исполнявшие музыку для танца теплых и холодных масс воздуха, постоянно наблюдающие и регулирующие мощные вертикальные и горизонтальные воздушные потоки. Его развлекло воспоминание, как икшианцы вообразили, будто он собирается использовать их тончайшую технику для создания нового вида водной деспотии — у одних, бросивших вызов правителю, отнимая влагу и наказывая других жестокими бурями. Как же они удивились, обнаружив, что заблуждаются!

«Мои контролеры еще более тонки».

Мягко и медленно начал он двигаться, плывя по поверхности песка, соскальзывая с дюн, ни разу не оглянувшись назад на тонкий шпиль своей башни, который вскоре исчезнет в дымке дневной жары.

Сиона следовала за ним с нетипичным для нее смирением. Сомнения сделали свое дело. Она прочла Украденные Дневники. Она выслушала увещевания своего отца. Теперь она не знала, что и думать.

— В чем испытание? — спросила она Монео. — Что Он сделает?

— Испытание всегда разное.

— Как Он испытывал Тебя?

— С тобой будет по-другому. Я только собью тебя с толку, если буду рассказывать о пережитом мной.

Лито тайно подслушивал, пока Монео готовил свою дочь, одевая ее в подлинный стилсъют Свободных, в темный плащ поверх стилсьюта, правильно приспосабливая насосы ботинок. Монео не забыл, как это делается.

Отлаживая ботинки, склоненный Монео поглядел вверх.

— Придет Червь, это все, что я могу тебе сказать, ты найдешь способ жить в присутствии Червя.

Затем он встал, объясняя, как стилсъют сохраняет воду тела. Он заставил ее вытянуть трубочку из водосборного кармашка и пососать из нее, затем снова закрыл трубочку.

— Ты будешь наедине с ним в пустыне, — сказал ей Монео. — Шаи-Хулуд всегда вблизи, когда ты в пустыне.

— Что, если я откажусь идти? — спросила она.

— Ты пойдешь но, может быть, ты никогда не вернешься.

Эта беседа велась в палате наземного этажа Малой Твердыни, пока сам Лито ждал на верхнем. Он спустился, когда понял, что Сиона готова, скользнул вниз в предутренней тьме на суспензорах своей тележки. После того как вышли Монео и Сиона, тележка опустилась к наземному этажу. Пройдя по плоскому пространству к топтеру и взлетев под пришепётывание крыльев, Монео оставил их. Лито сперва потребовал, чтобы Сиона проверила, заперт ли портал наземного этажа, затем поглядел вверх на невозможную высоту башни.

— Выбраться отсюда можно лишь, если пересечешь Сарьер, — сказал он.