Бог-Император Дюны

– Устное Предание говорит правду. Вашим предком был Харк аль-Ада. Мы с Гани были женаты только по видимости. Это было сделано для консолидации власти.

– Так же, как и с этой иксианской женщиной?

– Это совсем другое дело.

– У вас будут дети?

– Я никогда не был способен иметь детей. Я выбрал метаморфоз до того, как стал обладать этой способностью.

– Вы были ребенком, а потом, – она указала рукой на его тело, – сразу стали этим?

– Да, промежуточной стадии не было.

– Но каким образом ребенок смог сделать такой выбор?

– Я был самым старым ребенком, какого только знала история. Другим таким ребенком была Гани.

– Это история о вашей предковой памяти?

– Это правдивая история. Мы все здесь. Разве Устное Предание не подтверждает этого?

Она снова повернулась к Лето спиной. Он был очарован этим чисто человеческим жестом. Отвержение вкупе с уязвимостью. Потом она резко обернулась и внимательно вгляделась в лицо, спрятанное в кожистой складке.

– Вы похожи на Атрейдеса, – сказала она.

– Я так же честен, как и ты.

– Вы так стары, но на вашем лице нет ни одной морщины. Почему?

– Ни одна человеческая часть моего тела не стареет с нормальной скоростью.

– Именно поэтому вы и сделали такой выбор?

– Чтобы наслаждаться долгой жизнью? Нет.

– Я не понимаю, как можно было это сделать, – пробормотала она. Потом громче: – Никогда не знать любви…

– Ты разыгрываешь из себя дуру! – сказал он. – Ты имеешь в виду не любовь, а секс.

Она пожала плечами.

– Ты думаешь, что больше всего на свете мне жаль, что я пожертвовал сексом? Нет, самая большая моя потеря заключается совсем в другом.

– В чем? – Она спросила это неохотно, боясь выдать, насколько глубоко он ее тронул.

– Я не могу появляться на людях без того, что на меня обращают внимание. Я перестал быть одним из вас. Я одинок. Любовь? Многие люди любят меня, но моя внешность и форма разделяют нас. Мы разлучены, Сиона, и ни один человек не может перекинуть мост через эту пропасть.

– Даже ваша иксианская женщина?

– Она бы перекинула, если бы смогла, но она не сможет. Она не Атрейдес.

– Вы имеете в виду, что я бы… смогла? – Она ткнула себя пальцем в грудь.

– Если бы можно было найти достаточное количество песчаных форелей, но они все на мне. Однако если бы я умер…

Она в ужасе затрясла головой.

– Устное Предание очень точно об этом рассказывает, – продолжал Лето, – а мы не станем забывать, что ты веришь Устному Преданию.

Она продолжала безмолвно качать головой из стороны в сторону.

– В этом нет ничего таинственного, – говорил между тем Лето. – Первые моменты трансформации – самые критические. Сознание должно одновременно выплеснуться наружу и войти внутрь, соединившись с бесконечностью. Для того чтобы это сделать, я могу дать тебе достаточное количество меланжи. Приняв это количество Пряности, ты сможешь пережить первые, самые ужасные моменты… да и остальные тоже.

Глядя ему в глаза, она содрогнулась всем телом.

– Ты же понимаешь, что я говорю тебе правду?

Она кивнула и, продолжая дрожать, с трудом перевела дух.

– Зачем вы это сделали?

– Альтернатива была бы куда более ужасной.

– Какая альтернатива?

– Со временем ты поймешь. Монео понял.

– Этот ваш проклятый Золотой Путь!

– Он не проклятый, он священный.

– Вы думаете, что я дура, которая не может…

– Я думаю, что ты неопытна, но обладаешь способностями, о которых даже не подозреваешь.

Она трижды глубоко вздохнула, и к ней вернулось самообладание.

– Но если вы не можете иметь секс с иксианкой, то что…

– Дитя, почему ты упорствуешь в своем непонимании? Речь не идет о сексе. С Хви я не могу спариваться. У меня нет никого, подобного мне, во всей вселенной, мне просто не с кем спариваться.

– Она похожа на вас?

– По своим намерениям. Так ее сделали иксианцы.

– Сделали ее…

– Не будь полной дурой! – рявкнул он. – Она настоящая ловушка для Бога. Даже жертва не может отринуть ее.

– Зачем вы рассказываете мне эти вещи? – прошептала она.

– Ты украла два тома моих рукописей, – сказал он. – Ты читала перевод Гильдии и уже знаешь, как можно меня поймать.

– Вы знали?

Он видел, что к ней вернулась ее самоуверенность и осознание собственной силы.

– Конечно, вы знали. – Она сама ответила на свой вопрос.

– Это была моя тайна, – сказал он. – Ты не можешь себе представить, сколько раз я любил своих товарищей и видел потом, как они ускользали от меня прочь, в небытие. Вот так ускользает от меня сейчас твой отец.

– Вы любите его?

– Да, и я любил твою мать. Иногда они уходят быстро; иногда с мучительной медлительностью. И каждый раз я терплю крушение. Я могу играть по жестким правилам, могу принимать необходимые решения, я способен принимать решения, которые убивают, но я не могу избежать страданий. Очень, очень долго – мои записки, которые ты украла, не лгут – это была единственная из доступных мне эмоций.

Он увидел, как увлажнились ее глаза, но челюсти были по-прежнему крепко сжаты – она была полна гневной решительности.

– Все это не дает вам права править, – сказала она.

Лето с трудом подавил улыбку. Наконец-то они добрались до корней мятежности Сионы.