Бог-Император Дюны

– Ты хочешь, чтобы я тебя осеменил? – спросил он.

– Командир! – Она была, очевидно, шокирована не столько самим предложением, сколько его неуместностью в данной ситуации.

– Ах да, – проговорил Айдахо. – Монео. Что мы скажем Монео?

– Он ждет вашего ответа, командир.

– Есть ли какой-то смысл в том, что именно я отвечу? – спросил он.

– Монео велел мне проинформировать вас о том, что хочет поговорить одновременно с вами и с госпожой Хви.

Айдахо на мгновение стало интересно.

– Хви у него?

– Он вызвал ее, командир. – Вестница снова откашлялась. – Командир желает, чтобы я пришла к нему позже?

– Нет, но тем не менее спасибо. Я передумал.

Ему показалось, что она сумела хорошо скрыть свое разочарование, но голос ее прозвучал натянуто и официально, когда она осведомилась:

– Я могу передать Монео, что вы придете?

– Можешь, – жестом он отпустил девушку.

Когда она ушла, он подумал было проигнорировать это приглашение. Однако в нем тут же взыграло любопытство. Монео хотел поговорить с ним в присутствии Хви? Почему? Не думал ли он, что из-за этого Айдахо вздумает бежать? Он судорожно сглотнул. Вспомнив Хви, он ощутил в груди абсолютную пустоту. Такое приглашение нельзя игнорировать. С Хви его связали какие-то нерасторжимые узы.

Он встал, чувствуя, как от долгого сидения занемели мышцы. Его гнали вперед любопытство и желание увидеть Хви. Он прошел по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды Говорящих Рыб, гонимый любопытством, в кабинет Монео.

Когда Айдахо вошел в кабинет, Хви уже была там. Она сидела за заваленным бумагами столом Монео напротив хозяина кабинета. Ноги в красных сандалиях виднелись с краю подушки, на которой она сидела. Айдахо успел заметить, что на Хви надето длинное коричневое платье, перепоясанное витым шнуром. Она обернулась, и теперь он видел только ее лицо. Она беззвучно произнесла его имя.

Даже она уже все знает, подумал он.

Как ни странно, эта мысль придала ему сил. В его мозгу начали рождаться новые формы.

– Прошу тебя, Дункан, садись, – произнес Монео. Он указал рукой на подушку рядом с Хви. Он говорил странным, отчужденным тоном, не допускавшим сближения. Этот тон слышали от него лишь немногие люди, не считая Лето. Взгляд его был направлен на находящийся в обычном беспорядке стол. Позднее предзакатное солнце отбрасывало на весь этот беспорядок похожую на паутину тень от золотого пресс-папье, выполненного в виде дерева, увешанного плодами из драгоценных камней.

Айдахо сел, чувствуя, как Хви следит за ним взглядом. Потом она посмотрела на Монео, и Айдахо уловил выражение гнева в ее глазах. Монео был одет в свою обычную белую форму, расстегнутый ворот которой открывал морщинистую шею и двойной подбородок. Айдахо смотрел на Монео и молчал, ожидая, когда мажордом сам раскроет свои карты, первым начав разговор.

Монео тоже посмотрел в глаза Айдахо, отметив про себя, что на нем надета та же черная форма, в которой он сегодня напал на Монео в коридоре. На мундире осталась даже грязь после падения Айдахо на пол. Однако ножа при Дункане не было, и это обеспокоило Монео.

– То, что я сделал сегодня утром, – непростительно, поэтому я не приношу тебе своих извинений, я просто прошу меня правильно понять.

Хви нисколько не удивилась такому началу разговора. Следовательно, они кое-что успели обсудить, пока ждали его.

Айдахо ничего не ответил, и Монео продолжал:

– Я не имел права дать тебе почувствовать твою неадекватность.

Айдахо почувствовал, что в ответ на манеры и слова Монео в нем происходит любопытный метаморфоз. Чувство того, что его обошли и что он остался в далеком старом времени, осталось, но он перестал подозревать, что служит игрушкой в руках Монео. Мажордом в глазах Айдахо превратился в воплощенную честность. Это понимание поставило вселенную Лето, дикий эротизм Говорящих Рыб, искренность Хви в новые отношения, в форму, которая становилась с каждой минутой все более понятной Айдахо. Было такое впечатление, что они трое, собравшиеся в этой комнате, были последними истинными представителями рода человеческого во всей вселенной. Он заговорил с чувством неуклюжего само – осуждения.

– Ты имел полное право защищаться, когда я напал на тебя. Я очень рад, что ты сумел дать мне достойный отпор.

Айдахо повернулся к Хви, но прежде чем он успел заговорить, Монео сказал:

– Тебе не стоит просить за меня. Думаю, ее недовольство мной непоколебимо.

Айдахо отрицательно покачал головой:

– Может ли кто-нибудь знать, что я хочу сказать, прежде чем я произнесу эти слова, и может ли кто-нибудь сказать, что я чувствую, прежде чем я это почувствую?

– Это твое замечательное качество, – проговорил Монео. – Ты не скрываешь своих чувств. Мы, – он пожал плечами, – более осмотрительны в силу необходимости.

Айдахо посмотрел на Хви.

– Он говорит за тебя?

Она взяла своей рукой руку Айдахо.

– Я сама говорю за себя.

Монео наклонился вперед, увидел, что его гости держатся за руки, вздохнул и откинулся назад.

– Вы не должны этого делать.

В ответ Дункан лишь крепче взялся за руку Хви, она ответила ему тем же.