Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

Сегодня очень нужны православные интеллектуалы, способные мыслить независимо и одновременно хранить верность традициям тех народов, которые крепко связаны с евангельской вестью. Нужны люди, способные критически оценить некоторые штампы XX века и помнить о том, что наша главная и единственная лояльность – это лояльность Христу. Да, немаловажно, что о нас скажут люди, но не зря же сказано в Писании: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо, ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк. 6, 26). По крайней мере, это очень плохо, когда речь идет о вопросах, которые касаются Божией правды и человеческих неправд. Нам нужно угождать не миру, но Богу и главное для нас – не что скажут люди, а что скажет Господь, увидев нас на Страшном Суде.[2]

Понятно, что иерархам-самородкам требовались знающие и более опытные советники. Таковыми, как часто бывает в России, оказались люди с либеральными убеждениями – а иногда с опытом жизни вне СССР. Тексты митрополита Никодима и многие озвученные им идеи формулировали эмигрантский политик, репатриант Александр Казем-бек (впрочем, этот человек в некоторых вопросах критиковал западный либерализм), а также проведший юность и получивший образование в «буржуазной» Польше протопресвитер Виталий Боровой. Несколько особняком стояли два других спичрайтера – Алексей Буевский и Николай Заболотский, сторонники сближения христианства с коммунистической идеей. Первого из них я хорошо знал – он был, конечно, верующим человеком, но пафос «миротворчества» и «гуманизма» в советском варианте почти полностью изжил в нем традиционные для Православия общественные взгляды. Второй скорее был тайным западником – и на старости лет переехал в Швейцарию.

От этих людей и митрополит Никодим, и два его преемника на посту главы ОВЦС – митрополиты Ювеналий (Поярков) и Филарет (Вахромеев) – интеллектуально зависели довольно сильно. Существовало и прямое влияние западных философов и теологов, в том числе принадлежавших к русской эмиграции. Встречаясь с этими людьми, наши иерархи подчас некритически воспринимали ими сказанное. Митрополит Никодим и вовсе был очарован Ватиканом – на фоне подсоветской ослабленности Русского Православия эта структура, с ее великолепными храмами, известными профессорами и епископами, университетами, издательствами, прессой, – казалась непререкаемым образцом для подражания.

В итоге лидирующая группа иерархов, богословов, составителей официальных церковных документов «проглотила» наживку в виде идей, весьма далеких от главного направления православной мысли XIX и предшествующих веков. Стало обычным делом говорить о том, что к Богу могут вести разные религии. Ради призывов к «миру» было подзабыто учение о том, что христианская вера может утверждаться силой государства, а защита ее с оружием в руках – как и защита Отечества, народа, ближних, – является священным долгом ученика Христова (о защите Родины, правда, много говорили в связи с опытом Великой Отечественной войны). Общепринятой тенденцией стал «экуменизм» – стремление сблизить разные, условно говоря, «христианские» сообщества, причем без явного и четкого заявления о том, что истина содержится только в Православии, а объединение может быть только на этой основе (настоящий православный человек иначе говорить и думать не может).