БОГ КАЛИБРА 58

Я спросил, а как же женщины? В чем их ремесло? Гомер ответил сразу и просто. Жизнь – это занятие женщин. В этом их цель. У мужчин много целей, много занятий, но тебе выпало самое важное. Твоя цель – зачищать территорию. Только зачистив территорию от слуг зла, мы приблизим падение самого зла. Мы должны сохранять жизнь себе и своим товарищам, это так, но главная наша цель – падение зла. Уничтожить зло, стереть его с лица Земли – вот путь, и альфа и омега.

Я поинтересовался у Гомера, как он выбрал мой путь, а он ответил, что путь выбирает совсем не он, путь выбирает Владыка, он же, Гомер, лишь читает его знаки.

И в чем же мой знак?

Гомер взял мою руку и взял свою руку. Они были похожи. Небольшие, с аккуратными пальцами средней длины, с умеренно широкой ладонью.

– Тебя выбрали твои руки, – сказал Гомер. – Вряд ли с такими руками можно быть хорошим молотобойцем. Зато с оружиемты будешь обращаться хорошо. Или ты хочешь стать кем-то другим?

Я никем не хотел стать, никаких предпочтений у меня не сложилось.

– Твой путь – смерть, – сказал Гомер. – Это твое ремесло и предназначение.

– Вокруг тебя всегда будет смерть, – сказал Гомер. – В этом мало хорошего, но ты должен привыкнуть.

– По-другому нельзя, – сказал Гомер. – Кто-то должен и конюшни расчищать…

Про конюшни я не понял, у нас уже давно никаких коней не было.

Глава 15

Вокруг поле. Бугристое какое-то, но без деревьев, травой поросло. Как-то оно мне не очень понравилось, на кладбище похоже, но крестов вроде бы нет.

Мы взбирались на последний уровень, я насчитал тридцать два, потом бросил. Я бы сам не полез на такой дом, но Алиса сказала, что тут спокойно, что она сама сюда частенько ходит, любоваться видами.

Не знаю, чем тут было особенно любоваться, я никогда ничем не любовался. Гомер говорил, что засматриваться на природу нечего, иначе она быстренько возьмет тебя за шею. А сидеть наверху…

Глупо. Алиса точно специально подставлялась. Или с ума соскочила, ну, из-за этого своего Сони. Почему нет? В таком месте любой свихнется. Когда еще происходит всякое…

Я решил, что не буду думать, все равно ничего не понимаю. Гомер говорил, что человеку вообще не стоит думать до двадцати пяти лет, кто думает до двадцати пяти – тот до двадцати пяти не доживает. Стреляй, помолившись, вот что говорил Гомер. А если не успеваешь помолиться, все равно стреляй, помолишься потом.

– Зачем мы здесь? – спросил я.

– Воздухом подышать. Подумать. Я должна подумать, устаю от воздуха подземелий, я тебе говорила, он человека загрязняет. Человек должен подниматься на высоту, просто обязан, чтобы человеком оставаться.

– Человек не птица, – возразил я.

– Человек – не червь. И не свинота. И не труп. Человек должен смотреть вверх. Если человек не смотрит вверх, он становится… Мертвецом.

Алиса принялась расплетать косу. У нее оказалась коса, я раньше и не замечал!

– Мы кому-то очень надоели, – она поглядела вверх. – И этот кое-кто, он решил от нас избавиться, решил вместо нас мертве-

цов заселить. А мы не мрем. Вот так. Но он упертый… Мы все сдохнем.

– Не, надежда есть, – возразил я.

– Почему?

– Солнце-то светит.

– И что?

– И то. Если бы Владыка хотел с нами покончить, Он бы сразу решил это сделать, разом. Взял бы и погасил солнце. А оно светит. Значит, это не просто мор, значит, это испытание. Проверка.

– Вы в Рыбинске все такие мыслители? Вы думаете, думаете, а потом идете рыбу есть.

Алиса вдруг чем-то щелкнула, и комбинезон-кикимора упал. Под ним была майка с цветочком и синие штаны. И знак, птичья лапка.

Как у меня. Как у этого Сони.

– Что это? – я указал на знак.

– Это? – Алиса сняла подвеску, повертела на пальце. – Па- цик, означает, что ты мир любишь. У нас у всех тут такие.

– И у меня.

– Брось. В Рыбинске пацики? В Рыбинске рыба.

Я достал из-под ворота свой кругляк.

– Покажи.

Я снял, кинул Алисе. Она принялась сравнивать.

– Разные, – сказала Алиса. – У меня из титана вырезан, а у тебя из олова отлит, в Рыбинске титана не сыщешь?

Я отобрал кругляк.

– Говорят, это непростые штуки. Я, правда, не верю. По-моему, это просто цацки.

– У стрелка тоже была, – сказал я.

– Что?

– У того, которого я убил. У Сони. У него тоже была такая кругляшка.

Алиса промолчала.

– Это, наверное, общий знак, – сказал я. – Его все люди носят. Все-все. Это неспроста.

Алиса фыркнула.

– Все, которые из Рыбинска, верят, что все это неспроста. Это от рыбы. Если много рыбы есть, фантазия начинает развиваться. Может, ты еще в Белого веришь?

– Не верю, – сказал я. – Потому что не знаю ничего про него.

– Да вот, есть тут такой, говорят. Белый. Когда вроде бы все уже, конец. Труперы окружают, а патроны на нуле. Или в зыбь вляпался. Или ногу оторвало, лежишь, кровью истекаешь, и вот уже все вроде бы. А тут Белый. Старикашечка. Стоит, улыбается, на тебя смотрит. И ты засыпаешь. А просыпаешься уже в другом, безопасном месте. И нога цела, и раны залечены…

– Все так оно и есть, – сказал я. – Я, правда, сам не слышал, но это наверняка правда. Про Белого. Это ангел. Он является праведникам…

– Дурак какой-то. Ты чего на своей праведности так помешан-то?