Бог калибра 58

Жакан попал в колено. Колено у него было не как у многих прыгучих тварей, не развернутое назад, а прямое, примерно как у кенги. Жакан попал в шишковидную чашечку и разломал ее на части. Но Жрец не успел погасить мощь, он уже толкнулся. Нога подломилась, нагрузка сместилась на другую толчковую, и Жрец прыгнул криво. Наискось платформы.

Он проломил несколько колонн, соскочил с платформы, врезался в стену, как раз под надписью «оломенская». Рухнул на рельсы. Буквы осыпались.

В этот раз он ревел гораздо громче, я услышал.

Попытался подняться, получилось, прыгнул, но силы одной ноги не хватило, Жрец завалился на пол и забился на рельсах, крича и ломая еще уцелевшее убранство станции.

Вылезти он не мог, цеплялся за края платформы, силясь подтянуться, но короткие передние лапы не имели силы поднять туловище, я осторожно приблизился и отрубил левую топором.

Все, в общем-то, все.

Поверженная погань с воем билась на рельсах. Можно уходить — в таком состоянии тварь была не жизнеспособна. Участь, учитывая аппетиты потомства, ей предстояла незавидная. Но…

Она могла вполне отрастить новые лапы. Как тот же волкер, лапу ему долой — и он сразу убегает к себе, в берлогу. Сидит там, лижет культю — и вылизывает себе новую, через три месяца вполне себе снова скачет. И эта могла вылизать. Или эти ее, отпрыски, кто их знает. Поэтому дело стоило закончить.

Подошла Алиса. Присвистнула.

— Ну, ты, Калич, даешь… Такого я вообще уж не видела… Если бы ты еще не в Рыбинске жил… Слушай, оставайся, а? У нас? Сразу в полковники запишут, точно. Я подтвержду… подтвержу, что ты жрецов разорил — все логово, и рабочих, и мамку. Такого же никогда не было, ни зимой, ни летом. Оставайся!

Я мужественно промолчал.

Зарядил жакан. Много потратил. Пуль, пороха, сил. А что делать?

Жрец возился на рельсах, дрыгался и хрякался, не давал прицелиться. Бить требовалось наверняка, чтобы не тратить зря припасы.

Я поднял тяжелый кусок плиты, швырнул посильнее, попал в брюхо. Жрец зашипел, уставил на меня плещущие бешенством глазки. Выстрелил в его раскрытую черную пасть. Брызнули осколки зубов, пуля вышла из затылка, разворотив череп.

Алиса похлопала в ладоши, я перезарядился, крупной дробью. Поднял отрубленную лапу жреца. Когти были отменные, черный, с металлическим отливом рог, длинные, можно отличное ожерелье вырезать, Трофиму подарить…

Я вспомнил, что Трофим мертв. Бросил лапу на платформу, взял топор. Отрубил когти, размельчил их в мелкий прах, растоптал его вместе с лапой.

Все.

Устал.

Алиса сунула бутылку с водой. Попил. Немного, чтобы в сон не потянуло. Голову покидала бешеная кровь, от этого она слегка кружилась и чувствовалась невесомой и при этом одновременно тяжелой.

— Пойдем, — Алиса взяла меня за руку. — Тут уже недалеко совсем…

Мимо, не обращая на нас никакого внимания, текли мелкие жрецы, для выживших сегодняшний день был удачным — сразу столько мяса.

Папа завозился в клетке. Но не обеспокоенно, а словно бы удивленно.

— Чует, — прокомментировала Алиса. — Чует… Тут уже рядом.

Мы спустились на пути и снова погрузились в туннель. Здесь тоже были дыры в потолке, свет пробивался сквозь них как через колодцы, вращаясь. Туннели растроились, мы двинули по левому, и через километр Алиса остановилась. Люк. В нише справа. Обычный, такие на дорогах часто встречаются, на них нельзя наступать, примета плохая. Я думал, мы полезем, и хотел люк снять, Алиса оттолкнула меня и залезла на крышку.

Стала высчитывать что-то на пальцах, затем кивнула сама себе.

— Сегодня четверг? — спросила Алиса. — Хотя ты, наверное, не знаешь. Будем считать, что четверг…

И принялась прыгать. Раз, два, три, четыре.

Ничего не случилось.

— Скорее! — Алиса соскочила с люка, схватила меня за руку и побежала вдоль рельс.

Метров через тридцать в стене открылся проход, узкий, в метр, наверное.

— Скорее, говорю! — Алиса втолкнула меня в эту щель и тут же втиснулась сама.

В стенах зашипело, лязгнуло железо, щель исчезла.

— Все предусмотрено, — пояснила Алиса. — Механизация, Калич, все само работает. Еще чуть-чуть, и мы дома.

Но до дома оказалось далеко. Мы миновали коридор, длинный и низкий, и вышли к лестнице. Лестница самая обычная, какая в домах бывает. Лестничный пролет широкий, я поглядел вниз. Темнота, прерываемая редкими лампочками. А дна вообще не видно.

— Залегание двести метров, — с гордостью сказала Алиса. — Нижнее Метро, Запасной Выход номер два, убежище Затон. Или Двадцать Два.

Вниз.

Я поглядел в этот квадратный провал.

— Не бойся, Калич, преисподняя еще ниже, — успокоила Алиса. — Давай, поторапливайся, я хочу принять душ, а то черт-те чем за неделю провоняла, рыба сплошная…

Алиса пустилась вниз по ступенькам, напевая считалочку типа «раз-два-три-четыре-пять, я иду чужих искать». Я на всякий случай плюнул через плечо, прикусил язык и три раза моргнул на Удачу.