Бог. Книга 1. Пришествие

А вот о запрете на убийство я действительно объявил на весь мир. Я долго об этом размышлял, важно было не переступить грань ограничения свободы воли. С того самого случая в автосалоне я еще ни разу не применял свои возможности для ограничения выбора и принятия решения человеком. Наказывать меня вроде бы некому, но ведь Система зачем-то фиксирует такие нарушения, да и если честно, мне тоже не нравилось превращать людей в послушные марионетки — было в этом что-то противное. Поэтому нужно было сделать так, чтобы, с одной стороны, не ограничивать свободу воли и человек мог бы принимать любое решение, а с другой стороны, мое слово было сказано, и наказание за нарушение запрета должно было последовать незамедлительно. Да, человек волен выбирать, но и я волен наказывать. Я людям что сказал? Что запрещаю убивать другого человека и отдавать подобные приказы, а кто нарушит — тот сгинет. Моя цель была понятна: нужно было остановить войну и прочие конфликты и беспредел на планете, чтобы сразу, без всяких там судов и адвокатов. Поэтому сразу, как только на всю планету прогремел мой голос и все услышали запрет, я активировал заранее составленную программу: все просто, с этой секунды Система отслеживала действия всех людей определенного характера. Ты стреляешь на поражение? Тыкаешь ножиком в человека? Отдаешь подобный приказ? Все, ты сделал свой выбор, — далее следует наказание. Систему не обманешь, она видит твои мысли и реагируют исключительно на намерение именно убить. Но вот какое должно быть наказание? Если честно, я даже морально не был готов к массовому геноциду и не собирался уничтожать всех этих людей, даже не своими руками, а с помощью Системы. Ну не лежала у меня к этому душа, да и могут ведь пригодиться потом эти люди. Тем более решение этой проблемы мне уже подсказали недавние гости, когда рассказывали про особые пространства богов, в которых находились ад и рай. Ну геенну огненную устраивать я не видел никакого смысла, да и райский сад они не заслужили, а вот помещать нарушителей в стазис — было очень привлекательной идеей, причем для окружающих все должно было быть наглядно и поучительно. По факту преступник усыплялся и переносился в безразмерное пространство, где он будет пребывать до моего особого решения, — он даже не придет в себя, если я там появлюсь. Но для всех вокруг я придумал особую анимацию этого процесса: человек начинал просто превращаться в серый пепел, рассыпаться на молекулы, которые разлетались вокруг и исчезали — я же обещал: «Да сгинет тот». В общем, получилось наглядно, поучительно и очень пугающе — наказание следовало незамедлительно за преступлением. Был в таком решении и здоровый прагматизм: смерть была необратима, да и создавать разумных существ я не мог. Процесс одушевления и наоборот исхода души из умирающего тела был непостижим на моем уровне, это были какие-то высшие законы мироздания, поэтому необратимо уничтожать тысячи людей было просто глупо. Причем это были в основном крепкие здоровые мужчины, бойцы. Да, я не знал, как их использовать, поэтому и решил заморозить эту ситуацию — вдруг пригодятся.

Я с удовлетворением наблюдал, как на земле затихают боестолкновения: сражения перестали иметь хоть какой-либо смысл — ведь отсутствовала сама возможность победить. У всех на глазах исчезали те, кто стрелял, исчезали командиры, которые отдавали приказы, в главных штабах посыпались пеплом генералы. Бывшие сильные мира сего находились в полной растерянности, привычная картина мира рассыпалась у них на глазах, причем в прямом смысле слова, стандартные инструменты управления обществом переставали действовать. Нет, многие пытались сориентироваться и перестраивались на ходу: глядя на печальную судьбу своих коллег, начинали отдавать приказы исключительно арестовывать своих оппонентов, но ни в коем случае не убивать — все это было, конечно же, мало эффективно. На самом деле не так уж много и было этих критических точек: с каждым часом становилось спокойней, человеческий разум гибок и люди быстро осознавали, что в целом ничего страшного не случилось. Люди расходились по домам, начинали заниматься своими обычными делами, со всех экранов их успокаивали, говорили, что остается только ждать. Тревога переходила в обычное человеческое любопытство, дескать, интересно, что же будет дальше? Пока что новый бог проявил себя только с гуманной стороны, остановил войны и запретил убийство. Наказание, конечно, пугало, но обычные люди и не собирались никого убивать, так что отношение ко всему происходящему было скорее положительное. Очень многим понравилась моя решительность, они радовались возмездию, что наконец-то нашлась управа на беспредел безумцев — и поток веры усилился многократно.