«Бог, король и дамы!»

Капитан хмуро принял сбивчивые извинения юного вельможи, небрежно кивнул на его почтительный поклон, но когда мальчишка, наконец-то, скрылся из вида, задумался. Судя по всему, виконт де Водемон все же допек шевалье Александра своей «дружбой». Барон никогда не сомневался, что рано или поздно это произойдет, но сейчас с сожалением подумал, что все произошло слишком быстро. В первый раз вмешательство виконта привело шевалье Александра в Бастилию и чуть было не довело до гибели. Во второй… Нанси боялся, что если он не положит конец противоестественной дружбе, Бастилия может показаться пажу раем. «Жорж или Генрих?» — размышлял капитан, прекрасно понимая, что ему стоит обратиться за помощью к более близким родственником виконта. К сожалению, в ближайшие три дня Генрих де Гиз вряд ли пожелал бы выбраться из покоев мадам Маргариты, да и позднее скорее всего забыл бы обо все ему сказанном уже через четверть часа после беседы, а если бы даже и не забыл — вполне мог свалить ответственность за случившееся на голову бедняги-пажа.

Нанси вздохнул. Его клятве не иметь никаких дел с графом де Лош явно не суждено было осуществиться. Что ж, при всем своем кажущимся легкомыслии, Жорж был умнее и терпимее Гиза. Если бы не принцесса Релинген, эти качества могли бы дать блестящий результат. К счастью, на этот раз кузен явился ко двору без жены.

Как всегда, приняв решение, капитан не стал откладывать его осуществление на потом. Однако собрав необходимые сведения о местонахождении родственника и прослышав о разыгравшейся в галерее сцене, Нанси понял, что разговаривать с кузеном о шевалье Александре не только бесполезно, но даже вредно. Уж если Жорж сошел с ума, вряд ли стоило ожидать, что он раскроет пажу объятия или хотя бы проявит по отношению к мальчику понимание и снисходительность. В глубине души капитан искренне жалел, что еще несколько месяцев назад не оттаскал Водемона за уши. Даже нежданный отъезд юноши из Парижа не слишком обрадовал Нанси, ибо вместо одного Лоррена, досаждавшего шевалье Александру по недомыслию, на голову королевского пажа свалились еще двое, преисполненные сил, энергии и ожесточения.

Капитану очень хотелось верить, что в конце концов Жорж опомнится и начнет соображать, что он уженачал соображать, коль скоро так и не довел до конца свою ужасную шутку. Однако еще раз перебрав в памяти события прошедшего утра, Нанси вынужден был признать, что обращенные к шевалье Александру слова кузена являлись ничем не прикрытой угрозой.

Конечно, барон не сомневался, что у пажа хватит здравого смысла и сообразительности держаться как можно дальше от вспыльчивых Лорренов. Но кто мог поручиться, что обезумевший от гнева Жорж не постарается поторопить события? Не для того Нанси проявлял чудеса находчивости и изворотливости, чтобы теперь, когда шевалье Александр вновь оказался под угрозой, бросить мальчишку на произвол судьбы.

Твердо решив на время спрятать пажа от своих обезумевших родственников, капитан размышлял лишь о том, куда лучше всего отправить юного шевалье. Поездки Александра де Бретей в Англию, Савойю или же Польшу могли занять слишком много времени, а барон справедливо полагал, что долгое отсутствие при дворе может оказаться для мальчика не менее опасным, чем слишком скорое возвращение. Правда, можно было спрятать пажа на пару месяцев в Амбуаз, но Нанси вовремя вспомнил, что чуть более года назад граф де Лош просил предоставить место в тамошнем гарнизоне кому-то из своих людей и, что еще важнее, желанное место получил. Нет, самым лучшим и безопасным выходом в данной ситуации должна была стать армия. Капитан без труда припомнил трех или четырех дворян, на порядочность и благодарность которых мог рассчитывать, и которые вполне могли взять Александра с собой, не слишком обременяя службой и не подвергая превратностям войны.

Размышляя подобным образом, капитан неспешно шагал по переходам Лувра, когда в одном из коридоров заметил человека, водящего карандашом по большому листу бумаги с одержимостью истинного художника. Стены Лувра, еще не успевшие забыть итальянцев Россо и Приматиччо, а также благополучно здравствующего француза Клуэ, вряд ли могли удивиться трудам художника, но наряд усердствующего мэтра никак не мог принадлежать члену гильдии маляров. Как следует приглядевшись к разодетому рисовальщику, Нанси с досадой признал в нем графа де Лош. «Накликал…» — подумал капитан. Если бы Жорж был один, Нанси постарался бы тихонько удалиться, не привлекая к себе внимания родственника, но рядом с вдохновенно рисующим графом тосковал его паж. И ладно бы просто тосковал, то и дело зевая, так что со стороны могло показаться, будто мальчишка рискует вывернуться наизнанку. Юный Можирон беспрестанно крутил головой и потому сразу заметил капитана королевской стражи и даже отвесил ему почтительный поклон.