Бог мелких пакостей

Вскоре полы белоснежного халата приобрели маскировочный серо-земельный оттенок. Ткань пропиталась холодной грязью и стала бить по ногам. Часть грязи оставалась на коже, собиралась в ручьи и по икрам стекала в полусапожки с широким голенищем. На полпути к деревьям в моей обуви плюхало по килограмму жирной грязи. Я представила себе, сколько грязи будет на мне в конце пути, и ужаснулась.

«Боюсь, ни одна машина не остановится, чтобы подвезти нас до города», – мелькнула догадка.

– Ты идешь?

– Иду, иду, – отозвалась Алина, пыхтя за моей спиной.

На счастье, вспаханная полоса была метров десять, не больше, она закончилась, и идти по траве стало значительно легче. Я дошла до дерева и оперлась спиной о ствол, чтобы отдышаться и вылить из сапог грязь. Алина меня догнала и пристроилась рядом.

Грязь с шумом вывалилась из моего сапога. Зашуршали осенние листья. Над головой крякнуло, как будто птица гортанно выкрикнула что-то похожее на «ик-ик».

«Странные звуки. Что за птица? Ни на что не похоже», – прислушалась я к крику. Впрочем, я далеко не орнитолог и, кроме чириканья воробья и карканья вороны, мало что понимаю в звуках, издаваемых пернатыми.

Обувшись, я бросила взгляд на дом. Мы находились на возвышенности, и с нашего места дом был виден как на ладони. Он оказался довольно внушительным: два этажа и мансарда, плюс еще пристройка в обратной от гаража стороне, сложенная из стеклянных блоков. «Или оранжерея, или бассейн», – попробовала я догадаться.

Машина Мавра все еще стояла перед входом. Окна первого этажа горели ярким светом. На втором этаже тускло выделялось только наше окно: мы намеренно не стали выключать ночник.

– Чтоб они там все провалились! – в сердцах пожелала Алина, глядя на хорошо освещенный особняк.

Успевшая уже простыть, я чихнула:

– Правда, – согласилась я с пожеланием Алины. – Пусть проваливаются, все равно нас уже там нет. Сейчас крушение дома никак не может угрожать нашим жизням.

Слева от меня послышался жуткий треск. Я отскочила в сторону, увлекая за собой Алину. Огромная ветка, слава богу, мы стояли не под ней, накренилась до земли. Раздался повторный треск, и она рухнула окончательно. Не успели мы прийти в себя, как упавшие ветки зашевелились. С криком – зверь! – Алина хотела броситься наутек. Она схватила меня за пояс халата и дернула изо всех сил, чтобы придать ускорение. От неожиданности я замешкалась, потеряла равновесие и шлепнулась в мокрую листву.

«Единственное, что у меня было чистое, так это лицо», – пронеслось у меня в голове. Обидно было до слез, не страшно, а именно обидно, потому что в нашем положении следовало опасаться не зверя, а человека.

– Догоняй! – выкрикнула Алина и отпустила поясок моего халата.

– Стоять! – раздался резкий окрик.

Не знаю, что подумала в эту минуту Алина, а я поняла, что это и есть мой конец, постыдный и бесславный. Я ведь клялась, божилась и, что интересно, сама верила своим словам. Но, как говорится, благими намерениями устлана дорога в ад. Кажется, туда мы и пришли, в ад. Потому что теперь мне и Алине нечего ждать пощады и прощения от капитана Воронкова. Да, именно он свалился почти что нам на головы. Голос его я не могла спутать ни с чьим другим голосом.

Я подняла лицо с земли, отлепила со лба мокрый лист, свисавший мне на глаз, и посмотрела на ветки, из которых, чертыхаясь на всю ивановскую, выползал Сергей Петрович собственной персоной.

– С мягким приземлением, – сконфуженно промямлила Алина.

– Где оно мягкое? Все ребра переломал, – доложил Воронков и удивился внезапному исцелению. – Не понял, а где моя икота? Четыре часа беспрерывно икал.

Я тревожно взглянула в Алинино лицо, а потом на ее руки, которые она скрестила на груди, поддерживая африканского истукана, чтоб тот не вывалился.

«Неужели опять? Икота вполне безобидное наказание, а что она желала Роме и Валентину?» – попыталась я вспомнить.

Алина, дабы скрыть от меня свое волнение, отвела глаза в сторону. Она думала о том же, что и я, а именно – не на тех она наслала кару африканского божка.

Когда взгляды наши встретились, она посмотрела на меня виноватыми глазами и пожала плечами. «Ты же понимаешь, я не этого хотела». – «Думать надо, прежде чем что-то сказать», – мысленно ответила я ей.

Воронков отряхнулся от сучков, застрявших в его одежде, и подошел к моему распростертому на земле телу.

– А вы тут надолго разлеглись, Марина Владимировна? Лето закончилось, можно и простудится.

Алина подскочила ко мне и стала меня поднимать. Делала это она чересчур старательно: аккуратно поставила на ноги, отряхнула с меня ворох листьев, кончиком пояса своего халата стерла грязь с моего лица. Я поняла – она оттягивала момент объяснения с Воронковым.

Прошло несколько минут.

– А вы, Сергей Петрович, что здесь делаете? Гуляете? – как бы невзначай спросила Алина.

Я фыркнула: ничего себе вопросик!

– Гуляю, – Воронков зловеще улыбнулся и в свою очередь спросил: – А вы? Похоже, тоже? – игнорируя мой и Алинин наряд.