Бог нам не поможет

После клиники Росс направился в управление, раздумывая над случившемся с Элис. На висках девушки отчетливо были видны следы от пальцев. Если этот человек являлся убийцей профессора и владельца книжной лавки, то возможно ли, что он намеревался сделать с девушкой тоже, что и с ними? Как, черт возьми, их мозги превращались в пепел? Росс мог дать этому явлению только одно объяснение, которое было тяжело принять за реальность и уж тем более отражать это в полицейском отчете. Необходимы были веские доказательства. Показания Элис указывали на то, что злоумышленнику жертва нужна была живой. Что он намеревался сделать дальше? Может он хотел использовать какой-то волновой излучатель, который таким образом выпаливал мозг? Вопросы не имели ответов и Росса это очень раздражало. Если экспертиза волос Элис подтвердит наличие на них спор грибка, это определенно поможет Россу в расследовании. Пока что, детектив сделал вывод, что у преступника была необходимость получить жертву сначала живой, чтобы совершить какие-то манипуляции с головным мозгом. Как бы странно это не звучало.

Глава 10.

Тукумкэри. Техас.

-Садись на кушетку Блейк, – холодным тоном приказала медсестра Элоиз, – и даже не вздумай открывать свой рот. Услышу хоть звук, я тебе воткну эту огромную иглу еще глубже, чтобы ты задохнулся от боли.

Маленький Блейк затрясся, как осиновый лист. Он боялся ее. Холодный пот прошибал его, каждый раз, когда эта рыжая бестия появлялась перед его глазами. Этой медсестре не нужно было ничего говорить. Ее вида было малышу более, чем достаточно. Элоиз повернулась к перепуганному мальчику со шприцом в руке, улыбаясь, будто испытывала удовольствие от власти над ребенком. Сердце Блэйка оглушительно стучало, выпрыгивая из груди. Тихий ужас– все, что внушала ему эта женщина высокого роста в белом халате. Она схватила его руку железной хваткой и, как кошка перед прыжком, округлила свои хищные глаза, любуясь его исколотой веной. Еще немного и казалось, она оближет своим длинным языком его руку, словно кусок аппетитного окорока.

У мальчика от нервного напряжения поплыло перед глазами. Но Элоиз неожиданно резко всадила ему иглу в вену и заулыбалась. Блейк закричал от боли, вырывая свою маленькую детскую ручку из ее цепких лап.

–Тебе нравится, Блэйк? – орала медсестра, будто помешено больная, вцепившись в его руку своими когтями: – Неужели тебе больно, уродец?

Из вены, в которой еще торчал шприц, хлынула кровь и струей окропила ее лицо и, от этого образ злобной медсестры походил на кровавого мясника. Она захохотала….

Блейк закричал изо всех сил, резко дернулся и проснулся. Сердце еще колотилось. Чтобы успокоиться, он глубоко вздохнул, задержав дыхание, и выдохнул.

–Это был сон…всего лишь сон, – мысленно разговаривал он с собой. Хотя, кое-что из этого кошмара были его реальными воспоминаниями несчастливого детства.

Эллоиз была настоящей садисткой и ненавидела детей. Ее боялась вся детская группа, среди которой был и шестилетний Блейк. Зверское обращение медсестры память Блейка старалась спрятать очень глубоко, чтобы защитить и сохранить психику еще совсем маленького мальчика, лишенного заботы и ласки. Он провел рукой по лицу, словно хотел стереть из памяти эту ведьму его кошмаров, которая до сих пор продолжала оживать во снах уже взрослого мужчины, являя свой образ из глубин его подсознания. И хотя воспоминания Блейка о детстве были ничтожно малы, лицо этой стервы он хорошо запомнил, как и те чувства, что испытывал ребенком по отношению к Элоиз и к другим служащим базы, измывавшихся над детьми.

Почти первобытный страх заставили его пережить в первые же дни появления на базе. Причину этого животного ужаса он не помнил. Память почему-то работала избирательно, вызывая лишь отголоски воспоминаний, концентрируясь только на пережитых ощущениях. Ему помнились зловещие тени на стенах, страшные крики и разрывающий душу плач совсем маленьких детей, брызги крови на стенах и потолке и сильную резкую боль, которая буквально раскалывала его тело пополам вместе с чудовищным страхом и чувством полной беспомощности. А потом снова страх и ужас.

Поначалу он постоянно плакал, звал маму. Никто и никогда ему о ней не говорил. Его воспоминания о родителях полностью отсутствовали, что приносило ему нестерпимые душевные терзания.

Повзрослев, Блейк так и не смог найти хоть малейшую информацию о своих родителях, словно они испарились, как улетучивается вода на асфальте в солнечный день.

Ни в приюте, откуда он попал в подпольную лабораторию и, где был вынужден взрослеть, ни в картотеке военной базы, в которой он в последствии служил, ничего не хранилось ни о его прошлом, ни о его настоящем. Он был призраком, из которого вырастили беспрекословно подчиняющегося солдата, выполнявшего любой приказ вышестоящих чинов. И таким он был не один.

Все они были детьми одного порядка единого и строгого. Всех их объединяло одиночество и страх с самого детства. Всех их единила беспричинная, как им казалась, ненависть к людям, когда они повзрослели.