Бог нажимает на кнопки

– И. Вы из деликатности, чтобы не обижать заботящегося о вас человека отказом, возьмете банан и положите его в сумку. А потом благополучно забудете его на целый день. Выйдете на обеденный перерыв. Съедите пюре с горошком или пиццу. И снова окажетесь сытой. А банан останется в вашей сумке. Пока по дороге домой вы не встретите голодного человека, для которого забытый вами банан может оказаться сокровищем.

– А как это голодный узнает, что у меня есть банан?

– Вы сами ему об этом скажете.

– А как я узнаю, что он голоден?

– Если ему будет нужен ваш банан, это произойдет неизбежно. Вы просто увидите и поймете. Или он сам подойдет и попросит еды. Или… Это, впрочем, неважно. Важно, что я с самого начала был уверен, что эта газета кому-то пригодится. И теперь я знаю точно, что этот кто-то – вы. И если вы мне позволите как можно скорее приложить ее к вашему синяку, есть шанс, что он будет менее заметен уже к вечеру. Максимум – к утру, когда эта газета станет позавчерашней и будет выброшена.

– У меня есть минеральная вода в бутылке, – сказала девушка.

– Ну, теперь вы видите, как прекрасна идеальными совпадениями наша жизнь?

– Жизнь совсем не прекрасна, – насупилась она.

– Я не буду с вами спорить, я буду бороться с вашим синяком.

– А вы не хотите спросить, откуда он взялся?

– Совсем не хочу, – ответил он. – Я нелюбопытен и по этой причине никогда не читаю газет. Но я всегда знаю то, что мне надо знать. Такие вещи, как правило, не проходят мимо.

– А вы заметили, что трамвая все нет и нет? – вдруг спросила она, подрагивая от прикосновений холодной мокрой газеты.

– Трамваи, как правило, тоже не проходят мимо. Ваш придет тогда, когда настанет его время.

– Мой? А вы разве не ждете трамвая?

– Нет. Я предпочитаю ходить пешком.

– А что же вы делаете на трамвайной остановке?

– Лечу ваш синяк.

– А как вы здесь оказались?

– Я бы сказал, что шел мимо, но я ведь тоже, как правило, мимо не прохожу.

– Вы такой странный, – сказала она. – Совсем не похожий на других.

– Я уверен, что любой другой, заметивший плачущую девушку, поступил бы точно так же. Подошел бы и предложил свои услуги.

– Но у него могло бы и не оказаться вчерашней газеты.

– Это так, – согласился он. – Однако должен признать, что в медицинском смысле вчерашняя ничуть не уступает сегодняшней.

– У него могло и сегодняшней не оказаться.

– И это правда. Но вам и вовсе не стоит об этом думать, потому что к событиям состоявшимся сослагательное наклонение неприменимо. А так как я уже слышу приближающийся трамвай, то скажу вам напоследок три вещи. Первая: если я вам понадоблюсь, меня всегда можно найти в магазине старой книги напротив центрального рынка. Вторая: газету стоит подержать у синяка полчаса. И третья: мне кажется, вам тоже не стоит читать газет.

– А я их тоже не читаю, – улыбнулась она, вставая навстречу трамваю.

– И не стоит начинать.

– Не буду.

Но она его обманула. Уже через полчаса, сидя на другой трамвайной остановке – там, где ей надо было выходить, – она отлепила от скулы газету и уперлась глазом в объявление.

Оно гласило, что женщинам в таком же проблематичном положении, в котором оказалась она, можно обращаться в «Контору», где им помогут самым лучшим образом. Так что жизнь, чуть было не завершившаяся катастрофой, очень скоро выправится и еще станет хорошей.

В конторе ждал прыткий старичок, который сначала показался злым волшебником, а потом заботливым родственником. И решение было принято. Но только сейчас почему-то опять вдруг кольнуло то вторничное чувство, которое впервые появилось тогда же, две недели назад, на остановке. Чувство, что надо было послушаться человека с добрым складчатым портфелем и не читать газет. Газету, которую подсунул ей не кто иной, как он сам.

Глава 2. 2024 год

И слепым людям снятся сны.

Им снится все то же, что и остальным, только без картинки. Вот, например, ему прямо сейчас снилась черешня. Сочная такая, тугая, нажмешь пальцами – пружинит. Надкусишь – истекает дивной, нежной, растворяющейся под зубами мякотью. Гладенькая такая черешня, мокрая, из пакета. На тонких палочках, от которых ее можно отрывать руками и губами. С немой упругой дрожью или со звонким чпоканьем соответственно.

И шуршание пакета. Доброжелательное – мол, бери меня всего, раскрывай и используй. С гулким подхлюпываньем стекающих на дно капель. С гладкой русалочьей хваткой, когда пакет прилипает к тыльной стороне ладони. С исчезающей вместе с каждой съеденной ягодой тяжестью. С грустью, которая сопровождает эту стремительно набирающую силу легкость. С сожалением от того, что черешня кончается. Конкретно в этом пакете и на рынках вообще – с окончанием сезона.

К чему снится черешня?

К лету?

К возвращению мамы из больницы?

К новой музыке, которая появится в наушниках поутру?

К сладким губам любимой девушки, которая сможет не испугаться связать свою жизнь с таким, как он?

Об этом он подумает завтра. А сейчас он спит, и ему просто снится черешня.

А потом она кончается во сне, и начинается другой сон. Про дождь за окном.

Это, наверное, оттого, что сначала ему снился мокрый пакет.