Бог не играет в кости

— Я расскажу, как оказался на Джерси, — неспешно начал он. — Еще несколько лет назад на острове был закон, согласно которому подданство Джерси можно было получить, лишь прожив на острове двадцать лет. Сейчас срок скостили до тринадцати лет. А недвижимость можно было приобрести, прожив не менее десяти лет. Исключения делались только для тех, кто сумел доказать свою крайнюю необходимость островитянам. Я получил подданство, прожив на острове четыре года. Затем юридически чужой, но очень близкий и дорогой для меня человек, оставил мне в наследство дом. Но началось все с журналистского расследования.

Когда я занялся этим делом, то первое, что я услышал, было: «Проблема не в том, что у нас не хватило улик. Просто следствие дошло до того момента, когда нас предупредили, что мы должны его прекратить. Это тот случай, когда тебе говорят: избавься от всего и никогда не вспоминай об этом». Эти слова сказал мне тогда, в 2004 году, детектив в Лондоне, занимавшийся расследованием насилий над детьми, совершенных членами Кабинета министров, судьями, приближенными к королевской семье и другими высокопоставленными европейскими персонами. Все они брали детей «в аренду» из приютов и насиловали их. Дело было закрыто, а сам детектив отправлен в отставку. Он предупредил меня. И я отдавал себе отчет: если продолжу задавать вопросы, то под угрозой будет не только моя карьера, но и моя жизнь. Я не отступил. Я начал свое расследование, сначала в Лондоне, а потом здесь, на Джерси.

Однако началась эта история не в 2004-м, а гораздо раньше, в далеком 1981-м. Именно тогда член парламента Джеффри Диккенс сделал заявление о сети педофилов, включающей в себя «громкие имена» — людей, обличенных властью и имеющих значительное влияние в Великобритании. За несколько лет он собрал солидное досье на высокопоставленных преступников и обещал разоблачить их. Диккенса начали запугивать и угрожать расправой, ему пришлось отступить. Собранные Диккенсом документы широкой огласки не получили и будучи переданы в Скотланд-Ярд, где-то затерялись.

Реанимировали это дело заявления потерпевших, которые набрались мужества и сообщили о давних преступлениях. На этот раз среди заявивших о насилии были не только жители Лондона, но и жители Джерси и Северного Уэльса. На Джерси в деле фигурировали сорок подозреваемых и более двухсот вероятных жертв. Отмахнуться от такого количества потерпевших и отказать в возбуждении дела власти уже не могли. Началось расследование. И я горд тем, что в этом есть и моя заслуга. Я встречался и разговаривал с людьми. Многие не хотели ворошить старое, они потратили годы на то, чтобы все забыть. Они не хотели вытаскивать на всеобщее обозрение историю своего унижения. Другие боялись, потому как их могущественные насильники были еще живы. Были и те, кто все простил. Да, нашлись и такие. Но я никак не мог смириться с тем, что преступники не понесли наказание, поэтому убеждал и уговаривал людей. И, конечно же, писал разоблачительные статьи.

Я никогда не забуду женщину по имени Тина. Это она оставила мне свой дом на Джерси после своей смерти в 2010 году. Поначалу Тина не хотела участвовать в разоблачении педофилов, потому что стыдилась своего прошлого. Мы много говорили о происшедшем в ее детстве, я старался убедить Тину в том, что ей не в чем упрекнуть себя, стыдиться должны те, кто творил с ней эту гнусность. Старался убедить ее заявить на них — преступники непременно должны были понести наказание. Никто не знает, каких трудов мне стоило уговорить ее изменить свою точку зрения. Под моим влиянием Тина дала интервью на телевидении, где рассказала о своих насильниках: «Они были чудовищами, и я хочу, чтобы все об этом знали. Мне повезло, по крайней мере, я выжила, в отличие от других детей», — сказала она. Дальше, уже не стесняясь, Тина открыто говорила о том, как в детстве ее приводили в тайную комнату в подвале приюта. Она помнила свечи, начертанную на полу пентаграмму, взрослых людей в длинных мантиях и в масках. Ее били, насиловали и заставляли принимать участие в сатанинских ритуалах. А спустя многие годы, став взрослой, она узнала своих насильников на экране телевизора.

Надо сказать, не все жители острова были согласны со мной. Одни называли меня героем, другие — искателем сенсаций. Мне говорили, что своей деятельностью я провоцирую раскол среди жителей острова. Я стал получать письма с угрозами. Поползли слухи, что я алкоголик и сумасшедший. Раскололось общество и в отношении жертв насилия. Кто-то сочувствовал жертвам, а кто-то называл их искателями легких денег, жаждущими компенсаций за свои выдуманные мучения.