Бог не проходит мимо

— Какой крест? — лицо Адамова вытянулось от изумления, рука, державшая сигарету, задрожала, полковник отхлебнул воды из мутного стакана, стоявшего рядом.

— Самый обычный православный церковный крестик на веревочке, кстати, веревочка совсем новенькая, а сейчас жара какая… Я свою веревочку на прошлой неделе менял, а она уже вся серая. Это говорит о том, что крестик только надели, — произнося это, Смирнов почувствовал себя Шерлоком Холмсом и не без удовольствия наблюдал, как ошарашил этой информацией своего начальника.

— Подожди, какая веревочка, какой крестик! Они же мусульмане, ваххабиты, они крест на дух не переносят! Ты что, смеешься? — почти закричал полковник, нервно затушив окурок в пепельнице.

Борис Григорьевич с шумом поднялся и понес пепельницу в сторону урны.

— В том-то все и дело, что не смеюсь, — с явным удовольствием проговорил Смирнов, вытряхивая пепельницу, — более того, при нем обнаружено карманное Евангелие со следами запекшейся крови. Кровь старая, явно не Ахмета. На экспертизу уже отправили.

Смирнов шумно сел, стул жалобно заскрипел.

— Что за бред? Крест, Евангелие! — полковник вскочил и нервно заходил по кабинету. — Это что, новый тип международных террористов с крестами и Евангелиями?!

— Не знаю, Андрей Петрович, не знаю, — развел руки Смирнов.

— А кто знает? — заорал полковник. — Так, я даю вам неделю на выяснение всех обстоятельств. Все, свободен, Боря.

Но объяснение не заставило себя долго ждать. На следующий день полковнику Адамову доложили, что его дожидается священник — Павлов Николай Васильевич из станицы У-ской, которая находится на границе с Карачаево-Черкесией.

— Давно ждет? — спросил Адамов устало.

После вчерашнего суматошного дня и бессонной ночи у полковника раскалывалась голова. От выпитого кофе и выкуренных сигарет во рту было противно-горько, подкатывала тошнота. Полковник вспомнил, что не только не спал эти сутки, но и не ел. Навязчивые как мухи журналисты периодически пытались прорваться к нему на прием, поэтому полковник распорядился никого к нему не пускать.

— Да с час уже, — ответил дежурный, — сказал, что не уйдет, пока с вами не поговорит.

— Так что же вы его не зовете! — начиная злиться, повысил голос полковник.

— Так вы сами велели никого не пускать, — послышался удивленный голос.

— Мать вашу! Да я сказал журналюг не пускать, идиоты! — заорал полковник в селектор так, что голова еще сильнее заболела, словно в нее стали вбивать железный штырь.

Он присел, потер виски руками и застонал.

— Как голова болит. Где эти таблетки? — пробубнил себе под нос. Нажал кнопку селектора, устало попросил: — Сань, таблетку мне от головы принеси.

В дверь постучались, на пороге стоял пожилой сутулый священник в светлом льняном подряснике, за его спиной маячил сержант Саня с таблеткой и стаканом воды в руке.

— Здравствуйте, меня зовут священник Николай, — ровным голосом произнес батюшка, замешкавшись в дверях, словно робея.

— Да вы проходите, садитесь, — вскакивая со своего места и указывая рукой на стул, поспешил предложить полковник.

— Разрешите идти? — спросил сержант, поставив на стол Адамова стакан с водой и положив упаковку анальгина.

— Иди.

Священник робко присел на краешек стула и огляделся по сторонам.

В кабинете по-прежнему было накурено, старый вентилятор продолжал устало стрекотать в углу.

— Простите, я не знаю, как правильно обращаться к духовному лицу.

— А как удобно будет, так и обращайтесь, отец Николай можно, а можно просто Николай Васильевич.

— Мои подчиненные вас долго не пропускали, простите за ожидание, — замялся Адамов.

— Ничего страшного. Я пришел сообщить вам…

Отец Николай говорил без акцента, тщательно подбирая слова. В официальных местах он никогда не позволял себе говорить на родном малороссийском наречии. Даже его архиерей не подозревал, что отец Николай в обычной жизни балакает.

— …очень важную информацию. Вчера я смотрел новости. Телевизор обычно не включаю, а вчера утром, как чувствовал — включил. Так вот, у вашей комендатуры убили… — отец Николай запнулся.

Он заметно волновался и не мог подобрать правильного слова. Сказать «бандита, террориста» — язык не поворачивался.

— …убили человека. Я хочу сообщить, что позапрошлой ночью этот человек, Ахмет, был у меня и принял крещение.

Глаза полковника округлились.

— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил Адамов.

— Курите.

Адамов нервно защелкал зажигалкой, но, кроме искр, она так ничего и не выдала.

— А ну ее, — Адамов в сердцах отбросил зажигалку и сигарету, — продолжайте, я вас слушаю.

— Если коротко, то этот человек пришел ко мне ночью и попросил о крещении, еще он сказал, что убил журналиста Кирилла, я забыл фамилию, и оставил его документы, вот они, — и батюшка достал из кармана потрепанную бордовую книжку. — Он просил передать эти документы и рассказать, что этот… как его… бандит по кличке Султан предлагал журналисту принять ислам, а журналист отказался, и за это было приказано его расстрелять. Я как священник считаю, что очень важно знать, за что его убили, и сообщить его родным об этих обстоятельствах.