Бог огня

Но постояльца она нигде не нашла, дверь в дом была заперта на ключ. Она стучала своим массивным кулаком и в дверь, и в ставни, но никто не отзывался из сумрачных глубин дома. Единственным следом, оставшимся от постояльца, было огромное черное, курящееся множеством мелких дымков кострище, в котором она, поворошив золу прутиком, нашла обуглившуюся застежку-молнию от спортивного костюма. "Уж не сжег ли этот странный русский сам себя?" — с тревогой подумала Ильза и пошла обратно в город, расстраиваясь из-за утраты старого ключа с головкой в форме трилистника. Впрочем, переживала она недолго, вспомнив, что у нее есть запасной, точно такой же, он хранился в секретере, в хрустальной цветочной вазочке, совершенно бесполезной, потому что никто и никогда не дарил ей цветы.

3. Адские водители

Это был смертельный номер — два грузовика на бешеной скорости неслись по узкому загородному шоссе. Рискни какой-нибудь ранний автомобилист этим утром вырулить на участок дороги между Перхушковом и Успенским, ему пришлось бы туго: тяжелые мерседесовские машины шли вперед, не обращая никакого внимания на правила движения и занимая обе полосы — и свою, и встречную.

За тем, чтобы никто не попался им на пути, присматривали гаишники: в шесть утра две машины перекрыли этот участок трассы, проходящий по живописному лесу, еще две на всякий случай дежурили на дороге около Новодарьино и чуть дальше — мало ли что, вдруг какой-нибудь ранней пташке из дачников или местных приспичит прокатиться по утреннему холодку на велосипеде.

В районе Новодарьино, за лежавшей по левую руку деревней, шоссе резко, под углом почти в девяносто градусов, уходило вправо — здесь был самый рискованный участок, так что гаишник, покуривавший в своей машине на боковой дорожке, которая вела к уютному дачному поселку, где жили дипломаты, артисты и прочая чопорная публика, видел, как два громоздких лобастых "мерседеса" вылетели из леса на открытый участок и понеслись с самоубийственной какой-то отрешенностью к повороту. Грузовики шли рядом, борт в борт.

Кому-то надо было притормозить, иного выхода не оставалось: две громоздкие машины вписаться в крутой поворот никак не могли. Больше рисковал тот, что шел слева, по встречному ряду, — соперник неминуемо должен был вытолкнуть его с асфальта. Теперь гонка напоминала не столько состязание мощных грузовиков, сколько войну нервов сидящих за рулем водителей. Нервы не выдержали у того, кто был в лучшем положении. Он резко сбросил скорость, отстал, пропустив вперед соперника. Передний грузовик, как только появилось пространство для маневра, резко ушел вправо и в лучших традициях профессиональных ралли, встав под углом градусов в сорок пять по отношению к направлению движения, совершил головокружительный вираж.

Мерзкий свист покрышек об асфальт сорвал с поляны стаю обезумевших галок.

Дальше грузовики двигались спокойно, на малой скорости, друг за другом, отдыхая от гонки. Не доезжая Успенского, они остановились. Дверца передней машины плавно открылась, и на асфальт спрыгнул человек выше среднего роста, плотного телосложения и сладко потянулся.

* * *

На вид ему было около шестидесяти лет: крупная голова, седой ежик, высокий, упрямый, выпуклый лоб, пересеченный глубокой морщиной. По лицу его блуждало выражение полного, предельного счастья. Со стороны Успенского подъехал черный "мерседес" в сопровождении темно-вишневого джипа. Седой расположился на заднем сиденье лимузина. Машины не спеша тронулись, миновали перекресток, въехали на мост через Москву-реку и направились туда, где за соснами прятался широко известный в столичных кругах старый дачный поселок. Отдыхавший на заднем сиденье "мерседеса" человек поселился тут сравнительно давно и владел деревянным двухэтажным домом с колоннами, поставленным, возможно, еще до войны каким-то академиком. Не в пример соседям, которые принялись громоздить на своих участках вычурные каменные хоромы, он не стал ломать старый дом, а просто основательно его реставрировал. На фоне новостроек эта профессорская дачка выглядела анахронизмом, осколком древних эпох, рассыпавшихся в прах, но он любил этот дом, хранивший уют и теплые, навевавшие воспоминания запахи.

На открытой веранде его поджидал грузный человек с мясистым лицом, судя по всему — армянин. Уже довольно давно он был правой рукой седого.

— А-а, Вартан, — приветствовал его седой, пожимая пухлую ладонь, слегка влажную.

Они уселись в мягкие кресла и с минуту молчали.

— Итак? — спросил седой, закидывая ногу на ногу.

— В целом, Аркадий Борисович, ничего из ряда вон выходящего, — Вартан небрежно махнул рукой. — Так, кое-какие новости... Депутатские дела... Алюминий... Комиссия их долбаная...

— Та-а-ак... — Морщина, пересекавшая лоб седого человека, углубилась. — А в чем проблема? У нас же есть там свой человек. Мы ему что, мало платим?