Бог примет всех

— Пишут, что все скоро изменится, — произнес Иван Ильич. — Пишут, что Ленин уже два месяца ведет тайные переговоры с великим князем Борисом Владимировичем. Что в ближайшее время будет инсценирован государственный переворот. Идейные вожаки большевизма заблаговременно исчезнут, а всех комиссаров помладше, скомпрометировавших себя массовыми убийствами оставят на расправу. Это будет сделано для того, чтобы окружить большевизм мученическим ореолом…. Не знаю, верить или нет? Что Ленин и Троцкий, а также другие: Дзержинский и им подобные получат от государства пожизненную пенсию по пятьдесят тысяч рублей золотом и должны будут уехать из России в Америку.

Евгений громко засмеялся.

— Бред, полный бред, — произнес он. — Бред больного человека. Не для того они брали власть, чтобы вернуть ее за пенсию.

— Вот и я, такого же мнения…

Выпив рюмку коньяка, Евгений встал из-за стола и сел за рояль. Подняв крышку, его пальцы нежно коснулись клавиатуры.

— Боже мой! Неужели это не сон, — произнес Евгений. — Море, солнце, рояль….

За окном сверкало яркое солнце. Мягко набегали на песчаный берег малахитово-зеленые морские волны. Легкий ветерок играя, запутался в шторах.

Утро туманное, утро седое,

Нивы увядшие снегом покрытые……

Неожиданно для всех пропел Евгений. Голос у него был красивым. Он словно баюкал всех в мелодии стихов. Нина, словно впервые услышала голос брата. Музыка словно дышала морским ветром, красочными и далекими просторами.

— Странно, как-то все это — война, море и музыка. Скажи мне, Женя, почему эта жизнь словно гниль. Почему, гниль может быть такой красивой. Заходишь в магазин, а там все пузырьки с духами разбиты, запах, кружится голова, а уходить не хочется и вдруг ты — ветер, простор, солнце…

Евгений посмотрел на сестру. Глаза Нины как-то не естественно блестели. Вдруг он увидел ее совершенно по-другому — бесконечно усталое лицо, умный и пронзительный взгляд, прекрасные густые волосы…

«Как выросла, сестренка. Ты стала настоящей красавицей», — первое, о чем подумал он, продолжая рассматривать красивое девичье личико.

Он встал из-за рояля и стал застегивать ворот кителя.

— Мне пора, мама, — произнес он. — Простите если что не так. Вот играл и думал, вернусь или нет? Обойдет ли меня смерть или нет?

Мать заплакала. Он обнял ее за плечи и прижал к своей груди.

— Женя! Ты хоть награды сними, мало чего, — тихо попросил его отец.

— Нет, папа. Я их заслужил на войне и мне не стоит их стесняться.

Они вышли из дома и направились к центру поселка, где Евгения должен был ждать экипаж.

***

Катерина вошла в штабной вагон и, сняв с головы кожаную фуражку, со злостью швырнула ее на стол.

«Как он мог гарантировать белым жизнь, раздраженно думала она. — Мы должны их уничтожать и уничтожать, всех до последнего буржуя. Да и сам Ленин не доволен этим решением Фрунзе. Слюнтяй, не мужик, а баба! Куда им деваться из Крыма? Кругом море и мы».

В купе заглянул вестовой, молодой парнишка лет восемнадцати, одетый в английский военный френч, галифе и коричневые кожаные сапоги.

— Товарищ председатель, ваше приказание выполнено. Арестованные враги доставлены, — произнес красноармеец.

Она не сразу поняла о ком идет речь. Она наморщила свой лоб, размышляя над словами вестового.

— Раз доставлены, говоришь, тогда заводи! — приказала она ему и села в кресло.

Конвоир толчком руки завел двух матросов в купе. Судя по лицам, они были изрядно напуганы. О женщине, что сидела за столом напротив их, ходили настоящие легенды. Ее жестокость была известна всем бойцам 13-ой армии.

— Что скажите, орлы? Погуляли? — обратилась она к ним. — Хотели все выпить, однако, не получилось…

— Пьяные мы были, гражданин председатель, не помним, — произнес один из матросов. — Как сказать, отчета себе не отдавали…

Катерина улыбнулась. Ей нравилось чувствовать в себе и обвинителя, и защитника, и просто Бога, который легко может подарить или отобрать чужую жизнь. Она встала из-за стола и подошла к стоявшим перед ней матросам. Она пристально посмотрела в глаза матроса, отметив про себя красоту его больших глаз, сильного и мощного торса. В какой-то момент она поняла, что в ней начинает закипать женская страсть, которая могла выплеснуться из нее в каждую секунду. Она провела рукой по его груди и, отвернувшись, направилась к столу.

— Отчета, говоришь? — переспросила она их и взяла в руки донесение, написанное командиром сводного полка матросов.

Она снова, молча, посмотрела на матросов, с лиц которых не сходила маска страха.

— Докладываю, матросы Семенов и Черненко, будучи в состоянии опьянения распяли на церковных дверях настоятеля монастыря, а восьми инокам, обнаруженных в кельях, отрубили правые руки, а затем, устроили пьянку с девками, прямо в алтаре храма, — зачитала она рапорт командира полка.

Катерина отложила бумагу в сторону.

— Зачем же вы им отрубили руки? — спросила она их. — Что молчите? Может мне тоже приказать отрубить вам руки?

Один из матросов упал на колени. Второй, по-прежнему стоял и с вызовом смотрел прямо в глаза председателя ЧК.