Бог с нами, братья!

— Проходи, Васильич, проходи. Что отработали на «пять» баллов знаю, докладывали. И то, что без потерь, хвалю. Минералочки хочешь? — по-отечески поинтересовался шеф.

— Иваныч, мне бы наоборот, — отвечаю сконфуженно.

— Не понял…

— Мне бы отлить сначала, в гальюн в смысле, а потом можно и водички. С брони прямо сняли, — чувствуя себя придурком, отпрашиваюсь у полковника.

— Дуй давай, пока остальных нет, — мирно так разрешил Пётр Иванович, — только попрыгай где-то, что ли… пыли с тебя, как с ишака самаркандского.

Вылетел из кабинета и налетел на толпу, состоящую из: начальника разведки подполковника Белкина, командира роты обеспечения капитана Корнева и длиннющего худющего старлея с испуганными глазами.

— Васильич, ты куда? — удивлённо спросил меня Белкин.

— Как куда? — отвечаю, — полковник не любит, когда опаздывают. Вот послал меня за вами. Так, что заходите ягодицами вперёд, товарищи офицеры.

— А сам то?

— За мылом… — крикнул я, исчезая в дверном проёме WC.

Всучил посыльному по штабу новый веник и тот испуганно и безнаказанно бил им меня, командира группы спецназа, целых 30 секунд. Ещё 30 секунд с головой под кран и… Вот вам, целый майор! Глаза горят, волосёнки на башке, как у ежа иголки, в разные стороны торчат. Кое-где блестящий и пахнущий мылом «Земляничное». Пока дошёл до двери начальника, высох. Я не понял… Это что? Только у меня хорошее настроение в этом кабинете?

— Разрешите минералки, товарищ полковник? — удивил я всех присутствующих смелым, почти панибратским обращением.

— Наливай, Васильич, наливай, — как-то хмуро и не так дружелюбно разрешил начальник штаба, с хрустом сжимая и разжимая свои кулачищи.

Конечно, наливаю полный. Когда ещё «Боржоми» предложат. Пью медленно. Боковым зрением улавливаю какой-то затравленный взгляд старлея Чалого, уставившегося на мой ходящий ходуном кадык. А лица, и правда, у всех каменные. Белый молча просматривал какие-то бумаги, явно не относящиеся к вопросу совещания. Потом наклонился к моему уху и тихо спросил:

— Сашка, ты что, мыло ел?

«Нет, не у всех сегодня траур. Наверное, мыло не всё смыл, вот и несёт от меня «земляникой» и отечественной парфюмерной промышленностью. Ну, так спешил же, товарищ подполковник».

Командир роты Корнев смотрел в стол и то расстёгивал верхнюю пуговицу афганки, то застёгивал. И вид имел далеко не геройский. На старлея вообще было смотреть противопоказано. Его острый кадык на длинной шее судорожно проталкивал внутрь организма последние капли слюны, глаза безостановочно моргали, а руки… его большие рабоче-крестьянские руки вцепились в край стола и, казалось, вросли в него пальцами. Старлея было жальчее всех.

— Старший лейтенант Чалый, докладывайте, — с металлом в голосе приказал подполковник Белкин.

Чалый резко вскочил, уронив стул, зачем-то отдал честь полковнику, приложив ладонь к «пустой» голове, и начал:

— Так значить… У нас сегодня в роте плановые стрельбы. Мий взвод довжен був стрэляты пэрший… Поснидалы раненько, та поихалы…

— Чалый, Чалый… остановись, Тарас. Не дёргайся ты так. Давай на русском. Извините, товарищ полковник, он, когда волнуется, на ридну мову переходит, — пояснил Корнев.

Полковник молча кивнул, а я под шумок ещё один стаканчик минералки налил. Чалый достал носовой платок, шумно высморкался, и нервно размазав всё «это» по всему лицу, продолжил:

— Стреляли на «зачёт» из личного оружия. Отстрелялись быстро, почти на «задовильно». Мой взвод сегодня заступает на дежурство, и надо было швыдэнько возвращаться на базу. Сняли оцепление и начали погрузку в машины, а тут бац… выстрел в лобовое стекло «УРАЛа». А там мий замкомвзводу сержант Груша. Ранен в плечо. Потим другий выстрел в тент «ГАЗона», рядового Костюка в руку… Даю команду: «Усим из машин и рассредоточиться». Лежим… не стреляють. Спрашиваю, мол, кто видел — откуда? А никто не бачив! Опять даю команду: «По машинам». Сели, едем… Уже на КПП подбигае сержант:

— Товарищ командир, Дороха нэма!

— Извините, кого нима? — это уже я спрашиваю, показывая присутствующим, как меня захватил рассказ товарища Чалого.

— Так Дороха, товарищ майор. Рядовой Дорошенко Вова. Ему три месяца до дембеля осталось, а он пропал. Земляк мой с Полтавы. Вин в оцеплении стояв.

— Виноват, а у вас во взводе все украинцы? — как-то вдруг вырвался у меня вопрос.

— Чому вси… У мэнэ Крутов и этот… Гарманишвили, — отвечает командир интернационального взвода.

— Хмелев, давай вопросы по существу, — недовольно буркнул полковник.

— Есть по существу, — отвечаю, не повышая голоса, — почему не отработали снайпера? У вас под командой было около тридцати бойцов. Существуют инструкции и наработки по борьбе со снайперскими огневыми точками. Вы же не первый месяц в Афгане. По вам прекратили прицельную стрельбу, значит, снайперский расчёт снялся с позиции и начал отходить. Почему не организовали преследование и перехват? И наконец, почему перед началом движения перекличку не провели, товарищ старший лейтенант? Почему не воевал, засранец?