Бог во плоти. Святоотеческое учение о человеческой природе Господа нашего Иисуса Христа

Для точного понимания этого фрагмента[172] необходимо учесть контекст всего апостольского повествования и традицию святоотеческого толкования, которую наилучшим образом в обобщенном виде выразил святитель Феофан Затворник, прекрасно знавший как филологические тонкости данного текста, так и святоотеческую экзегезу: «То правда, что если взять эти слова — „поелику все согрешили“ вне связи, — то они могут не давать той мысли, что все согрешили „в нем“ [в Адаме]; но если брать в связи и с предыдущим и с последующим, то и при этом переводе („поелику все согрешили“) необходимо дополнять словом „в нем“, чтобы выдержать вполне мысль апостола. Он говорит: „Грех чрез одного вошел в мир и грехом — смерть, и таким образом смерть во всех вошла“. Грех отворяет врата смерти. Если она вошла во всех, то во всех предшествовал ей грех. Но во всех грех предшествовать смерти не мог иначе, как тем, что все согрешили в том, чрез кого грех вошел, т. е. в первом человеке — Адаме. Таким образом, читая: „Смерть вошла во всех людей, потому что все согрешили“, — не можем иначе понимать сие последнее, как — „согрешили в нем“»[173]. В связи с этими разъяснениями святителя Феофана становится ясным синодальный русский перевод данного фрагмента — «потому что в нем все согрешили», — где переводчики последовали, прежде всего, общему смыслу апостольской речи и святоотеческой традиции истолкования.

Последующие два стиха[174] и дальнейшие рассуждения апостола Павла наглядно подтверждают мысль о том, что смертное состояние человеческого рода обусловлено не личными грехами потомков Адама и не страхом перед смертью, но наследуемым грехом прародителей — αμαρτία (поэтому смерть могла царствовать и до закона). Незыблемой истиной остается утверждение, что смерть неотрывна от греха, и если она господствует над всем человечеством, то это неуклонно приводит к мысли, что «все согрешили», т. е. восприняли греховное состояние праотца Адама и в этом смысле «в нем согрешили», ибо находились «в чреслах отца», подобно тому как сам Левий, принимающий десятины, в лице Авраама дал десятину, ибо он был еще в чреслах отца, когда Мелхиседек встретил его[175]. Природное единство с первозданным Адамом стало онтологической основой для распространения первородного греха в человеческом роде, поэтому апостол и говорит прямо: «Непослушанием одного человека сделались многие грешными»[176], так же как и преступлением одного подверглись смерти многие[177].

Исходя из суждений апостола Павла о наследственной греховности человеческого рода, Η. Н. Глубоковский сделал важный обобщающий вывод (относительно сущности первородного греха — ἁμαρτία и его воздействия на человека), который, несмотря на его пространность, мы приведем, ибо он заслуживает особого внимания. Н.Н. Глубоковский пишет, что, согласно учению апостола Павла, ἁμαρτία является «демоническим началом в человеческой природе, развращающим ее при помощи плотяной бренности. Поэтому-то чада гнева, живущие по плотским похотям и исполняющие желания плоти, становятся вассалами „князя власти воздушной^“, а он — дух, действующий в сынах противления[178]. Понятно теперь, если грех рисуется как живая энергия, входящая в мир и утверждающая в нем свое господство с царственными притязаниями[179] и чарующей обольстительностью[180]. Он [первородный грех] демоничен и потому несокрушим для человека, расторгнувшего свой союз с Господом. Греховность развивает среди падших людей крайнюю интенсивность, раз за ней скрывается сатанинская мощь, получившая доступ и право через свободное согласие человеческой воли. Но она не в состоянии прямо покорить себе человеческий дух в каждом, для чего нужно убить его совершенно и заменить собой. Естественно, что грех пользуется подходящим орудием в индифферентной и бренной плоти и делает ее своим органом настолько, что — по слабости падшего — духовность почти совсем исчезает в ней. Она бывает всецело греховною, потому что демонически захвачена грехом. Σáρξ [плоть] служит средством для организующего принципа в греховности.