Бог всегда путешествует инкогнито

— Идея заключается не в том, чтобы приближаться к его системе ценностей. Если она не совпадает с твоей, это невозможно. Даже в том случае, когда система ценностей гнусна и отвратительна, личность подлежит… восстановлению. Важно не впасть в осуждение этих ценностей, сказать себе, что, даже если они тебя шокируют, единственный путь заставить личность изменить свои взгляды — это не отвергать ее вместе с ее идеями. Войти в мир человека означает поставить себя на его место, влезть в его шкуру и попробовать изнутри поверить в то, во что он верит, думать как он, чувствовать как он, и только потом вернуться на свои позиции. Только так можно понять человека, не судя его, почувствовать, что им движет, что заставляет его впадать в заблуждения.

— М-м-м-м…

— Между приближением и пониманием есть разница. Если ты правильно поставил себя на место твоего начальника, чтобы понять его образ мыслей, не осуждая, ты станешь к нему более терпимым и он это почувствует… У тебя появится надежда, что он изменится…

— Я не уверен, что он чувствует, какое у кого о нем мнение и что это его вообще заботит! Ну предположим, что это был как раз тот случай, когда мне удалось в достаточной степени войти в его мир и не дать ему понять, что я его сужу или отвергаю… Но разве это способно сдвинуть его с позиции? А может, я рискую только укрепить эту позицию?

— Помнишь, мы когда-то говорили о синхронизации жестов. Я тебе тогда сказал, что в определенный момент, если ты достаточно долго и искренне стараешься проникнуть в мир другого, он начинает безотчетно повторять за тобой незначительные изменения позы.

— Помню.

— Я полагаю, это происходит потому, что возникает некое подобие взаимопроникновения, на бессознательном и очень глубоком уровне, даже если вы не обмолвились ни словом. Такое качество отношений всегда так или иначе чувствуется, и оно настолько редко, что каждый хочет его сохранить и продлить.

— Понимаю…

— Так вот, отвечаю на твой предыдущий вопрос. Если тебе удастся, избегая любых суждений, войти в мир врага, влезть в его шкуру, понять его образ мыслей — словом, достичь того уровня человеческих отношений, который ему никогда не был доступен, у него непременно возникнет желание остаться на этом уровне. И тогда тебе будет достаточно быть самим собой, просто и естественно демонстрируя ему свою систему ценностей. И он проявит к ней интерес. Для этого вовсе не нужно просить его измениться или читать ему мораль. При том типе отношений, который ты ему предложишь, у него обязательно возникнет желание открыться тебе, понять, чем ты отличаешься, каковы твои ценности. И в конце концов он пойдет за тобой, позволит тебе на него влиять, изменит позицию и, следовательно, сам начнет меняться.

— То есть вы хотите сказать, что, оказавшись на его территории, я вызову у него желание обследовать мою?

— В каком-то смысле. Оставаясь самим собой, ты для него представляешь другую модель мира, иной взгляд на вещи, иную модель поведения. Ему это будет интересно, а тебя избавит от необходимости формулировать требования и высказывать упреки.

— Помните, мы с вами говорили о Ганди…

— Вот-вот… «Мы сами должны стать теми переменами, которые хотим видеть в мире».

Я задумался. Перспектива, конечно, прекрасная, восхитительная, но труднодостижимая. Достанет ли у меня желания, мужества и терпения создать ту связь, которую Дюбре считает непременным предварительным условием для изменения человеческой личности?

— Знаете, мне действительно было очень скверно в его шкуре, я чувствовал себя настолько чужим в беличьем колесе его забот… Если уж говорить все как есть, то я не могу понять, что толкает таких людей, как он, с утра до вечера биться за продвижение на несколько пунктов на Бирже или за несколько десятых в показателях рентабельности предприятия. Что им с этих пунктов и десятых? Если даже и спуститься на несколько ступенек по жизненной лестнице, что от этого изменится в конечном итоге? Как можно иметь его уровень интеллекта и с головой кидаться в бешеную гонку за показателями развития… чего? Всего лишь предприятия. Разве это не лишено смысла? Существовать ради… работы, ради конторы? Но ведь это смехотворно! Когда я жил в Штатах, у меня был приятель, Брайан, который любил повторять: «Хочешь заставить Бога помереть со смеху? Хочешь? Тогда расскажи ему о своих планах!»

Катрин прыснула. Я совсем забыл о ее присутствии. Дюбре отпил глоток бурбона.

— Может, для твоего патрона это способ позабыть о драме своей жизни?

— О драме жизни?

— Видишь ли, я убежден, что не случайно во главе предприятий стоят в основном мужчины, а не женщины. И те, кто выступает против дискриминации, которой якобы подвергаются женщины, ошибаются. К тому же финансисты, в чьих руках теперь находится наша экономика, не обращают внимания на пол тех, кого ставят во главе предприятий, где размещен их капитал. Похоже, им на это наплевать. Для них важен только результат. Нет, я думаю, дело имеет другое объяснение.

Катрин подняла глаза от блокнота и посмотрела на Дюбре:

— Какое же?