Богач, бедняк. Нищий, вор. Книги 1-3

— Сколько раз тебе говорить, что я не собираюсь застревать на всю жизнь в одном месте, — обиделся Рудольф.

— Ну а теперь продолжай, расскажи, — потребовала Джулия, — давай, не бойся, выкладывай все остальное сестре.

— Что «остальное»? — с тревогой в голосе спросила Гретхен.

Она тоже сейчас испытывала глубокое разочарование: на самом деле, выбор Рудольфа никак не назовешь удачным, просто позор. Но, с другой стороны, она почувствовала облегчение. Если Рудольф будет работать у Калдервуда, то он будет продолжать заботиться о матери, освободит ее от этой обузы, от необходимости постоянно обращаться за помощью к Вилли. Конечно, это постыдное облегчение за счет ближнего, но тут уже ничего не поделаешь.

— Мне предложили провести нынешнее лето в Европе, — ровным тоном сказал Рудольф, — подарок, так сказать.

— И кто же этот благодетель? — спросила Гретхен, хотя отлично знала, о ком идет речь.

— Тедди Бойлан.

— Ты знаешь, что родители разрешили бы мне тоже поехать в Европу, — сказала Джулия. — Мы могли бы вдвоем провести такое волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет.

— У меня нет времени на волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет, — насмешливо, зло, повторил Рудольф.

— Ну поговори с ним сама, Гретхен.

— Руди, — начала та, — разве ты не можешь позволить себе немного отдохнуть, повеселиться после такой трудной учебы?

— Европа от меня никуда не уйдет, — возразил он. — Я поеду туда, когда сочту нужным.

— Тедди Бойлан, наверное, был недоволен твоим отказом? — спросила Гретхен.

— Это его дело.

— Боже, если бы мне кто-нибудь предложил такое путешествие в Европу, — сказала Гретхен, — я была бы на палубе парохода через минуту…

— Гретхен, не поможешь? — К ней подошел один из молодых людей. — Хотели завести проигрыватель, но кажется, ему капут!

— Поговорим позже, — бросила Гретхен. — Что-нибудь придумаем.

Она пошла к проигрывателю, молодой человек шел следом за ней. Она наклонилась, пытаясь нащупать штепсельную вилку. Сегодня в комнате убирала их приходящая горничная-негритянка, и она всегда, после того как все пропылесосит, оставляла вилку на полу, не втыкала на место.

— Я и без того здесь спину ломаю, — дерзко бросила она, когда Гретхен сделала ей замечание.

Проигрыватель нагревался с глухим ворчанием, и вот заиграла первая пластинка из альбома «Южные моря». Такие приятные, детские, звонкие, чисто американские голоса, звенящие на далеком теплом островке, старательно выговаривали французские слова «Dites-Moi»1. Выпрямившись, Гретхен заметила, что ни Рудольфа, ни Джулии в комнате нет, они ушли. Больше никаких вечеринок в этой квартире, дала она себе зарок. По крайней мере, в течение года.

Она вошла на кухню, и Мэри-Джейн тут же налила ей стакан виски.

В последнее время Мэри-Джейн предпочитала распускать длинные рыжие волосы. Под ее голубыми глазами был избыток теней. Если смотреть на нее издалека — все еще красотка, но вблизи картина резко менялась. Но все равно, сейчас, когда вечеринка длилась уже три часа, она пребывала в наилучшей форме, стреляла глазами, рот с ярко-красными губами был полуоткрыт, жадно, провоцирующе. Все мужчины, оказавшиеся в пределах ее досягаемости, непременно делали ей льстивые комплименты.

— Какая славная вечеринка, — сказала она охрипшим от выпитого виски голосом. — А этот новичок, Алек, как его бишь?

— Листер, — подсказала Гретхен, сделав глоток из стакана, машинально отмечая, какой на кухне кавардак. Нет, она не будет здесь утром ничего убирать. — Алек Листер.

— Ну, разве он не обворожителен? У него есть кто-нибудь?

— Здесь, у меня, — нет.

— Да хранит его Господь, этого милого парня, — вздохнула Мэри-Джейн. — Он просто очаровал нас всех на кухне, побыв с нами всего несколько минут. Но я слышала о нем жуткие вещи. Говорят, он избивает своих любовниц. Мне об этом сообщил Вилли. — Она хихикнула. — Но разве это не возбуждает? Ты случайно не заметила, не нужно ли ему принести еще стаканчик? Я тут же предстану перед ним с кубком в руках, я, Мэри-Джейн Хэкетт, верный его виночерпий.

— Он ушел минут пять назад, — сказала Гретхен, испытывая злобное удовольствие от того, что передала эту информацию Мэри-Джейн. Интересно, с какими это женщинами настолько близок ее Вилли, что они запросто могли рассказать ему о том, как их избивает Алек Листер.

— Ах, ну да ладно, — Мэри-Джейн пожала плечами. — В море есть и другая рыба, — философски заключила она. — На кухню вошли двое мужчин, и Мэри, тряхнув своей рыжеволосой головой, лучезарно им улыбнулась. — Приветствую вас, мальчики, — сказала она, — бар работает без перерыва.

Мэри-Джейн зациклилась на одном. Она не могла выдержать и двух недель без секса. Вот в чем главный недостаток при разводе, подумала Гретхен, возвращаясь в гостиную.

Рудольф с Джулией направлялись к Пятой авеню. Вечерний июньский воздух был терпким и вязким, словно набальзамированный душистыми травами. Он не держал ее за руку.

— Здесь нельзя поговорить серьезно, — сказал он ей на вечеринке. — Пойдем отсюда.