Богач, бедняк

— Вовсе не печальный, — возразила она. — Просто со мной обошлись грубо, мне хотелось любви, и я сильно разочарована.

Теперь улыбнулся он.

— Да, знаменитый дерзкий язычок Гретхен, — сказал он. — А сегодня вечером? Не сможешь?

— Вечера исключены. Ты и сам об этом прекрасно знаешь. Зачем афишировать наши отношения? Мне бы этого не хотелось. «Да и Вилли. Он непредсказуем, — подумала Гретхен. — Может приходить домой к обеду, что-то весело насвистывая, две недели подряд». — Ну а картина? Интересная?

— Может быть. — Он пожал плечами, поглаживая свою иссиня-черную бородку. — А может, просто стенания шлюхи — и такое тоже может быть. Честно говоря, мне сейчас нужны деньги.

— Но в прошлом году ты поставил хит, — возразила она, понимая, что не должна давить на него, но все равно против своей воли сказала.

— Мой банк в истерике, разрывается между дядей Сэмом и алиментами, — скорчил он кислую мину. — Линкольн, как известно, сделал доброе дело, освободив рабов в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году, но почему-то забыл про женатых мужчин. Выходит, любовь, как и все и везде сейчас, подвластна Налоговому управлению. Мы заключаем друг друга в объятия в перерывах между заполнением налоговых деклараций.

— Тебе бы следовало познакомиться с братом и его приятелем Джонни Хитом. В налоговом законодательстве они чувствуют себя как рыба в воде. Знают наперечет все возможные удержания, скидки, сбавки.

— Но они же бизнесмены. Им знакомо это искусство фокусников. Когда мой налоговый инспектор берет в руки и читает мою декларацию, он, обхватив руками голову, в отчаянии начинает рыдать. Стоит ли жалеть об истраченных деньгах? Вперед — в Голливуд. На самом деле я возлагаю на Голливуд большие надежды. Почему в наши дни театральный режиссер не может снять кино, скажи на милость? Укоренившееся представление о том, что театр — это нечто святое, а кинематограф — это нечто вечно грязное и безобразное, — чистый снобизм, и оно должно кануть в Лету, как и Дэвид Беласко. Если ты меня спросишь, кто, по моему мнению, величайший из всех ныне здравствующих драматических режиссеров, я отвечу: Федерико Феллини. Я не видел ничего лучше постановки, чем «Гражданин Кейн»[63], а это чистейшей воды голливудщина. Может, я стану Орсоном Уэллсом пятидесятых. Кто знает?

Он расхаживал взад и вперед, и Гретхен видела, что Берк настроен очень серьезно, что он серьезно воспринимает все, что говорит, во всяком случае, большую часть, что он намерен бросить вызов судьбе и перейти к новому этапу в своей карьере.

— Конечно, в Голливуде полно шлюх, но кто, не покривив душой, будет утверждать, что наш театр — это женский монастырь?! На самом деле мне нужны деньги, и я отнюдь не равнодушно смотрю на долларовую бумажку. Но я не стану за ней охотиться. И, надеюсь, такого никогда не произойдет. Я веду переговоры с «Коламбиа Пикчерз» уже больше месяца, и они готовы предоставить мне полную свободу: сюжет, сценарий, который мне понравится, автор текста по моему выбору — полную свободу. Фильм снимается на натуре, до последнего кадра, если только я не выхожу за рамки сметы, а на нее грех жаловаться — вполне приличная. Если я не сделаю фильм хуже моих постановок на Бродвее, то в этом мне придется винить только самого себя, никого другого. Приезжай на премьеру. Надеюсь, тебе понравится.

Она натянуто улыбнулась:

— Ты мне не говорил, что у тебя такие планы. Месяц ведешь переговоры… Даже больше…

— Я такой вот негодяй, обожающий секреты, — игриво сказал он. — К тому же не люблю говорить раньше времени, до того, как все не станет ясно.

Она снова закурила, только ради того, чтобы чем-то занять руки и дрожащие губы. К черту все эти режиссерские штампы с куревом для подчеркивания напряженности между действующими лицами.

— Ну а что делать мне? Здесь, в Нью-Йорке? — спросила она, выпуская изо рта дым, зная наперед, что не следовало бы ей спрашивать его об этом.

— Тебе? — Он задумчиво посмотрел на нее. — Самолеты летают ежедневно.

— В каком направлении?

— В обоих.

— И как долго, по-твоему, мы так протянем?

— Две недели. — Он постучал ногтем по фарфоровой чашечке, и раздался мелодичный звон — крошечные куранты, отбивающие время, полное сомнений. — Шучу, конечно. Наша любовь вечна.

— А если мы с Билли приедем к тебе на Запад, мы сможем жить у тебя? — спокойно спросила она.

Он подошел к ней и, обхватив ее голову руками, поцеловал в лоб. Для этого ей пришлось немного наклониться. Его колкая бородка царапнула кожу.

— Ах, боже мой, — мягко сказал он, отходя от нее. — Мне еще нужно побриться, принять душ и одеться. Я уже и без того опаздываю.

Она наблюдала за ним, как он брился, принимал душ, одевался. Потом на такси они вместе доехали до офиса киностудии на Пятой авеню, где у него должна была состояться деловая встреча. Он так и не ответил на ее вопрос, но попросил позвонить ему вечером — пообещал ей рассказать о том, чем закончилась встреча в «Коламбиа Пикчерз».