Богач, бедняк

Я произвожу впечатление нервной хозяйки, подумал про себя Рудольф. Он пошел в ванную комнату, чтобы разбавить стакан с виски водой из-под крана.

Рудольф поднял свой стакан:

— Ну, твое здоровье!

— Твое! — откликнулся Томас, жадно выпивая напиток.

— В утренних газетах хорошие отзывы о вчерашнем бое, — сказал Рудольф.

— Да, знаю, — ответил Томас. — Читал. Послушай, Руди, для чего тянуть резину? — Засунув руку в карман, он вытащил оттуда толстый пакет. Подойдя к кровати, разорвал его и высыпал его содержимое на одеяло. Из него посыпались денежные купюры.

— Что это, черт подери, ты делаешь, Том? — удивился Рудольф. Он никогда не имел дела с наличными, редко носил в кармане больше пятидесяти долларов, и вот этот долларовый дождь, пролившийся на кровать в отеле, его обеспокоил, показался ему чем-то незаконным, словно дележ награбленного среди банды гангстеров в кино.

— Все банкноты по сто долларов. — Томас, скомкав конверт, точным броском отправил его в мусорную корзину. — Пять тысяч долларов… Эти деньги — твои.

— Не понимаю, о чем ты. Ты мне ничего не должен.

— Это деньги за твое обучение в колледже, которого я тебя лишил по своей вине, — сказал Томас. — Будь они прокляты! Ну те, которые отец заплатил тем подлецам в Огайо. Я хотел вернуть их отцу, но когда приехал домой, то узнал, что он умер. Теперь они твои.

— Тебе они достаются большим трудом, потом и кровью, — сказал Рудольф, вспоминая его разбитое лицо на ринге. — И разбрасываться ими так безрассудно…

— Я эти деньги не заработал, — сказал Томас. — Мне они достались легко, точно так, как их потерял отец, — с помощью обычного шантажа. Но это было много лет назад. Все эти годы они хранились в банковском сейфе, ждали своего часа. Не комплексуй, братишка. Меня никто за шантаж не наказывал. Так что не бойся.

— Какой глупый жест, — настороженно сказал Рудольф.

— Я ведь человек глупый, — отозвался Томас. — Поэтому делаю глупые жесты. Бери! Теперь я чист перед тобой. — Отойдя от кровати, он одним залпом допил виски. — Ну, я пошел.

— Подожди минутку, сядь. — Рудольф толкнул брата в плечо, и этого мимолетного прикосновения к его мышцам было достаточно, чтобы понять, какой зверской силой он обладает. — Мне они не нужны. Я сейчас хорошо зарабатываю. Только что завершил сделку, которая сделает меня богатым человеком. Я…

— Рад все это слышать, только это к делу не относится. — Томас стоял словно статуя. — Я обязан выплатить свой долг нашей чертовой семейке, и я это делаю. Вот и все.

— Я не возьму деньги, Том. Лучше положи их в банк на имя своего ребенка.

— Я сам позабочусь о своем ребенке, не волнуйся. — Теперь в голосе Томаса звучала явная угроза.

— Но это не мои деньги, — упорствовал Рудольф, чувствуя всю бесполезность спора. — Что, черт подери, мне с ними делать?

— Можешь на них помочиться. Истратить на баб. Передать в фонд обожаемой тобой благотворительности. Но я не выйду из номера с этими деньгами, уверяю тебя.

— Да сядь ты, ради бога, чего стоишь? — Рудольф осторожно подталкивал брата к креслу, рискуя в любой момент схлопотать сокрушительный удар. — Мне нужно с тобой поговорить.

Рудольф снова налил виски себе и Томасу. Уселся напротив брата на деревянный стул. Через чуть приотворенное окно в комнату проникал легкий ветер. Банкноты на кровати шевелились, словно маленькие вздрагивающие зверьки причудливой формы. Оба они сели подальше от кровати, словно удерживаясь от соблазна. Кто к ним первым прикоснется, тот и станет их владельцем.

— Послушай, Том, — начал Рудольф, — мы уже с тобой не мальчишки и больше не спим в одной постели, мы уже не действуем друг другу на нервы, больше не соперничаем друг с другом вольно или невольно. Мы с тобой — взрослые люди и мы — братья.

— Где же ты был все эти десять лет, братец, вместе с принцессой Гретхен? Ты ни разу не прислал мне даже почтовой карточки.

— Прости меня, я виноват, — сказал Рудольф. — И если ты упрекнешь за это Гретхен, то и она попросит у тебя прощения. Я знаю.

— Если я ее увижу, то не позволю к себе приблизиться, так что у нее не будет возможности даже небрежно бросить мне «хелло!».

— Вчера, когда мы увидели тебя на ринге, — упрямо продолжал Рудольф, — мы многое поняли. Мы — одна семья и мы обязаны помогать друг другу.

— Я должен был семье пять тысяч баксов. Вот они, на кровати. Теперь никто из нас никому ничего не должен. — Томас, опустив подбородок на грудь, исподлобья смотрел на брата.

— Можешь говорить что угодно, можешь укорять меня сколько влезет за мое поведение в прошлом, но сейчас я хочу помочь тебе.

— Мне не нужна ничья помощь. — Томас выпил почти весь стакан.