Богач, бедняк

— Почти, — сказала Гретхен. Как жаль, что она не заметила, что уже так поздно. Она бы привела в порядок волосы, освежила макияж ради Эванса.

— Ида, — сказала Гретхен, — возьми последнюю часть, а я попрошу Фредди прокрутить ее после текущего съемочного материала.

Они вместе спустились в холл, дошли до маленькой проекционной в конце коридора. Эванс незаметно ущипнул ее за руку.

— Гретхен, — сказал он, — прекрасная, неутомимая труженица.

Они сидели в темной проекционной, просматривая материал предыдущего съемочного дня, одну и ту же сцену, снятую с разных ракурсов, которая, как они все надеялись, гармонично войдет в фильм, который будет демонстрироваться на больших экранах в кинотеатрах по всей стране.

Глядя на экран, Гретхен думала о том, как проявляется причудливый, своеобразный талант Эванса на каждом дециметре снятой пленки. Она мысленно отмечала, где ей предстоит сделать первый монтажный кадр в отснятом материале. Ричард Хейзен был пьян и явно надрался вчера еще до полудня — это было прекрасно видно в кадрах. Если так будет продолжаться, то через пару лет никто ему не даст работу.

— Ну, что скажешь? — спросил Эванс, когда включили свет.

— Лучше снимать Хейзена по утрам, пока он еще не надрался, — сказала она.

— Видно, да? — спросил Эванс.

Он сидел, глубоко съехав вниз на стуле, положив ноги на спинку другого, стоявшего перед ним.

— А как ты думаешь? — спросила Гретхен.

— Ладно, придется поговорить с его агентом.

— Лучше поговори с его барменом, — посоветовала Гретхен.

— Выпивка, — вздохнул Эванс. — Проклятье Кинселлы, я имею в виду, когда пьют другие.

Проекционная вновь погрузилась в темноту, и они стали смотреть тот кусок, над которым Гретхен работала целый день. Сейчас, на большом экране, он казался ей гораздо хуже, чем тогда, в аппаратной. Но когда его прокрутили и снова включили свет, Эванс сказал:

— Отлично! Мне нравится.

Гретхен знала Эванса вот уже два года, она сделала с ним картину до этой и пришла к выводу, что режиссер ее слишком нетребователен к себе, ему всегда нравится то, что он делает. Где-то в подсознании, подспудно, он решил, что высокомерие только способствует лучшему выражению его «эго» и что для психического здоровья надо держаться независимо и не допускать, чтобы его критиковали, это чревато опасностью.

— Я не совсем уверена, — возразила Гретхен. — Мне хотелось бы еще повозиться с этим куском…

— Напрасная трата времени, — отозвался Эванс. — Я же говорю тебе — все хорошо!

Как и большинство режиссеров, он проявлял свое нетерпение в монтажной и всегда небрежно относился к деталям.

— Не знаю, — неуверенно сказала Гретхен. — По-моему, сильно растянуто.

— Именно это мне и нужно, — объяснил ей Эванс. — Я хочу, чтобы здесь все было именно растянуто. — Он возражал ей, как упрямый ребенок.

— Посмотри сам! Все эти люди входят в двери, выходят, — настаивала на своем Гретхен, — эти зловещие тени мелькают, мелькают, но в результате так ничего зловещего и не происходит…

— Не нужно делать из меня Колина Берка, — вспылил Эванс. Он вскочил на ноги. — Меня зовут Эванс Кинселла, напоминаю, если ты забыла, и оно, мое имя, таким останется впредь — Эванс Кинселла. Прошу тебя, всегда помни об этом.

— Прекрати ребячиться, — резко ответила Гретхен. Иногда две роли, которые она исполняла для Эванса-любовника и Эванса-режиссера, переплетались.

— Где мой плащ? Где я оставил этот проклятый плащ? — громко закричал он.

— Ты его оставил в монтажной.

Они возвращались в монтажную вместе. Эванс не помог ей нести коробки с только что просмотренным материалом, который она получила в киноаппаратной. Он раздраженно натягивал плащ. Ида готовила монтажный лист для фильма, который они снимали днем. Эванс подошел к двери, но вдруг остановился, вернулся к Гретхен.

— Я хотел пригласить тебя вместе пообедать, а потом — в кино, — сказал он. — Ну, как? — Он кротко ей улыбнулся. Мысль о том, что он кому-то может не понравиться даже на одно мгновение, была для него просто невыносима.

— Извини, не могу, — ответила Гретхен. — За мной должен заехать брат. На уик-энд я собираюсь к нему в Уитби.

Эванс сразу опечалился, ушел в себя. Его настроение менялось каждую секунду.

— На этот уик-энд, выходит, я свободен как птица. А я-то думал, что мы сможем… — Он посмотрел на Иду, давая понять, что она ему мешает, что она здесь лишняя. Но та, не обращая на него никакого внимания, продолжала увлеченно работать над монтажными листами.

— Я вернусь в воскресенье, как раз к ужину, — сказала Гретхен.

— О'кей. Посмотрю, что у меня выйдет. Передай привет своему брату. Поздравь его от моего имени.

— С чем это?

— Разве ты не видела его фотографию в журнале «Лук»? Он теперь знаменитость, его знает вся Америка. По меньшей мере, на одну неделю.

— Ах, это, — вспомнила Гретхен.