Богачи

Ален, в отличие от многих других союзников Вильгельма родом не из Нормандии, успешно встроился в элиту, основанную на нормандских королевских родственных связях. Большинство разбогатевших после битвы при Гастингсе и до того были крупными магнатами в герцогстве Нормандия и имели тесные связи с семьей герцога[123]. Некоторые — скажем, семья Варенн — считались на родине относительно мелкими аристократами, но теперь, благодаря землям, захваченным после завоевания, мгновенно заполучили крупные состояния и высокий статус.

Ален настолько прочно утвердился в северном Йоркшире, что эта часть Англии в «Книге Страшного суда» описывается как «земля графа Алена». Он правил всеми, кого переписывал. Но хотя масштабы принадлежащих ему территорий казались беспрецедентными, со стоимостью активов, как ни парадоксально, была совсем другая история. Север еще не оправился тогда от зверств нормандских армий. И если в других частях страны стоимость земли выросла, в Йоркшире она рухнула. В Ричмонде была выше доля маноров, помеченных как «пустошь», — то есть они не производили ничего. В соответствии с одной из интерпретаций «Книги Страшного суда», йоркширские поместья Алена могли с 1066 года упасть в цене больше чем наполовину. Дрого пострадал еще больше: до завоевания его земли стоили 553 фунта, к 1086 году их стоимость упала до 93 фунтов[124]. В этом и состоит парадокс покорения севера — чтобы заполучить абсолютную экономическую власть над территорией, нормандцы решили сначала уничтожить местную экономику. В тех обстоятельствах Ален не так уж плохо управлялся с самим Ричмондом: тут цена земли составляла 80 % от прежней стоимости, то есть те маноры, где хозяйство все-таки велось, были прибыльны[125].

Мгновенное падение стоимости земли, вызванное подчинением севера, подсказывает, что Ален должен был искать источники дохода в других частях Англии. К моменту переписи он владел 43 манорами за пределами Ричмонда, в основном в восточных графствах. За исключением нескольких территорий, которые он получил в награду сразу после Гастингса, эти земли попали в его руки после поражения и изгнания северных английских эрлов в начале 1070-х. Как указывал Ордерик Виталий в своей «Церковной истории», Вильгельм «разделил главные провинции Англии между своими сторонниками»[126]. У Алена были владения в общей сложности в двенадцати графствах, и в Линкольншире и Кембриджшире ему принадлежало в два с лишним раза больше земли, чем любому другому аристократу[127].

Помимо сверхбогатых, были и просто богатые. Ильберу из Ласи досталось больше 150 маноров на западе Йоркшира, десять в Ноттингемшире и четыре в Линкольншире. Он построил замок в Понтефракте. Его брат Вальтер поселился на западе Англии, получив земли в Херефордшире и Глостершире. Роджер де Бусли управлял 86 манорами в Ноттингемшире, 46 в Йоркшире, несколькими манорами в Дербишире, Линкольншире и Лестершире, а также одним в Девоне. Он построил ряд замков, в том числе крепость Тикхилл в Вест-Райдинге, ставшую одной из важных фортификаций в правление короля Иоанна Безземельного. Дрого де ла Бюврье получил полуостров Холдернесс, раньше принадлежавший Вильгельму Мале (бывшему союзнику Вильгельма Завоевателя, а впоследствии незадачливому первому шерифу графства Йоркшир) и мятежному эрлу Моркару. В Тотнесе (Девон) бретонский аристократ Юдаэль завладел поместьями не менее тридцати девяти англосаксонских землевладельцев[128].

Многие крупные магнаты эпохи Вильгельма продержались недолго. Их склонность к заговорам и стремление сосредоточить в своих руках слишком много власти часто приводили к опале. Ральф Гэльский впал в немилость в 1075 году. Неистово честолюбивый Одо тоже потерял все, когда решил поднять бунт. Он был арестован в 1082 году и провел в заключении пять лет. Как обычно, его земли конфисковали. Ему позволили вернуться во Францию. Но после смерти Вильгельма Одо решил попытать удачи и вернуть свои земли. Он объединил силы с Робертом, одним из сыновей Завоевателя, в неудачной попытке свергнуть Вильгельма II с английского престола. Одо был взят в плен в замке Певенси и изгнан из страны; ему не разрешили взять с собой ничего, кроме одежды, что на нем была. Он умер в 1097 году по пути в Первый крестовый поход — возможно, так он пытался заново сколотить состояние.