Богачи

Тиффани укрылась одеялом и остро почувствовала, как ей не хватает ставшего привычным тепла сильного тела Аксела. Она закрыла глаза и уже стала потихоньку засыпать, когда в голове у нее промелькнула мысль, заставившая вскочить и уставиться в темноту широко открытыми глазами. Если Аксел говорил из клуба, то почему не было слышно ни музыки, ни гомона толпы, никаких звуков, кроме его странно приглушенного голоса?

Первую Хант нашел в гостиной. Вторую — на кухонном столе. Третью — в спальне. Три пустые водочные бутылки. Ему хватило пары минут, чтобы подметить расставленные по всему дому грязные бокалы, свидетельствующие о том, что Джони принялась за старое.

Хант вышел к бассейну, где Гус и Мэт весело плескались и перебрасывались огромным надувным мячом. Джони полулежала в шезлонге, вымазанная кефиром, и держала в руке бокал с водкой. В качестве закуски там сиротливо плавала лимонная долька. Вокруг бассейна живописно раскинулись тропические деревья, среди которых красовался фонтан в виде мраморной статуи богини Гебы, извергающей из опрокинутого кубка водный поток.

— Привет, дорогой, — сказала Джони, не оборачиваясь.

— Привет, — ответил Хант и присел на мраморную скамеечку возле шезлонга. — Что ты пьешь? — небрежно поинтересовался он.

— Минеральную воду. Сегодня очень жарко.

Джони поднесла бокал к губам и сделала большой жадный глоток. Как только она поставила бокал на столик, Хант взял его и брезгливо понюхал.

— Эй!.. — воскликнула жена раздраженно.

— Так я и думал, это водка, — печально ответил Хант, тяжело вздохнув.

— Она с минеральной водой, — капризно заявила Джони и принялась размазывать кефир по животу.

— Я надеялся, что ты бросила пить! — теряя контроль над собой, рявкнул Хант. — Ведь ты клялась покончить с этой губительной привычкой!

— Глоток водки не повредит в такой жаркий день! — взвизгнула она. — И потом, ты тоже пьешь! Вчера вечером я видела, как ты прикладывался к бутылке виски!

— Я не алкоголик.

Их глаза встретились, и Хант понял, что его жена на грани истерики.

— Мерзкий недоносок! Конечно, ты не алкоголик! Ты просто бабник и грязный ублюдок! Если хочешь знать, я тоже не алкоголичка. Я могу бросить пить, когда захочу. Но если мне хочется выпить, ты мне не указ. Ну-ка, отдай бокал!

Медленно и спокойно, не произнося ни слова, Хант вылил содержимое бокала в бассейн. Джони попыталась схватить его за руку, но он увернулся.

— Послушай, Джони… — начал он мягко, почти ласково.

— Я тебе никакая не Джони, мерзавец, — сквозь слезы кричала она. — Тебе хорошо… ты целыми днями пропадаешь на студии, а я должна сидеть дома и возиться с двумя сопливыми недоносками! Это несправедливо! Я должна что-то предпринять, пока не поздно. Я не могу быть все время привязанной к дому. У меня талант, настоящий талант, и потрясающая внешность. Не будь тебя, я давно покорила бы Голливуд! А ты мне только мешал, хотя мог и помочь, если бы захотел! Ты, сукин сын, только и знал, что делал мне детей, а потом бросал с ними, сутками пропадая на работе и у любовниц!

Над бассейном повисла гнетущая тишина. Мальчики, застыв от ужаса, не сводили с родителей глаз, их бледные растерянные лица медленно заливал румянец стыда за мать. Джони, широко раскрыв рот, в голос разрыдалась.

— Достаточно, — прошептал Хант скорее самому себе, чем ей.

Он постарался успокоить ее и увести, но Джони вырвалась и с криками «Оставь меня, подонок! Я не желаю тебя видеть!» убежала в дом. Хант молча смотрел ей вслед.

Вдруг над ухом у него раздался тихий голос Мэта:

— Что случилось с мамой?

— Она слишком много пьет, — веско заметил Гус. — Ее нужно отправить обратно в клинику.

Хант обернулся и посмотрел на сыновей. Они как-то незаметно выросли, особенно Гус, и очень повзрослели.

— Ваша мама нездорова, — серьезно сказал Хант сыновьям. — Она не может самостоятельно справиться со своей болезнью.

— Вот я и говорю, — настаивал Гус. — Ей будет лучше в клинике. Тем более что нас она совсем не любит.

Хант долго не мог заснуть той ночью. Он вышел к бассейну и сел на мраморную скамеечку. Необъятное черное небо над головой было усыпано яркими звездами. В воде отражались желтые фонари, окружавшие бассейн, ночная прохлада окутывала влажным шелком. Где-то высоко в ветвях деревьев пел соловей, а Геба, каменное тело которой ловило отблески водной глади, по-прежнему склонялась над своим бездонным кубком. Теперь, когда дети угомонились и Ханту удалось наконец уложить их спать, он смог расслабиться. Джони давно уже храпела на их супружеском ложе.

Хант закурил. Пламя зажигалки на мгновение выхватило из темноты частичку сада, и тут же вернуло его всемогущей ночи. Хант сделал большой глоток виски. Тянуть больше нельзя. Завтра же он начнет бракоразводный процесс. Если его детям не суждено иметь нормальную мать, пусть уж не будет никакой… Еще несколько сцен, подобных сегодняшней у бассейна, и их дети пополнят ряды закомплексованных неврастеников.