Богачи

— Ладно заливать! — рассмеялась Смоки. — Тоже мне, моралистка отыскалась! Строит из себя неизвестно что… Можно подумать, я не знаю, что все вы в театрах наркоманы!

Тиффани набрала полную грудь воздуха и… заставила себя успокоиться. Главное, не выйти из себя. Тогда с помощью этой девчонки можно выйти на Закери.

— Где вы сейчас живете? — спросила она как можно более небрежно.

— У меня. Но это временно, пока мы не найдем что-нибудь поприличнее. Ведь Закери привык совсем к другой обстановке.

— Еще бы, — тщетно стараясь избежать сарказма в тоне, сказала Тиффани. — Так чем обязана удовольствию видеть вас?

— Зак отправил меня к вам потому, что у вас хорошие отношения с родителями. Заку уже исполнилось восемнадцать, и он хочет получить причитающиеся ему деньги от отца. Вот мы и подумали…

В груди у Тиффани клокотала ярость. Она всегда готова помочь Закери. Она все сделает для своего младшего брата. Но в эти игры играть не станет!

— Хорошо, — с улыбкой ответила Тиффани. — Когда я могу навестить вас? Я не виделась с Закери с тех пор, как в последний раз навещала его в клинике.

Смоки глубоко задумалась, так что лоб ее прорезали морщины.

— Зачем вам наш адрес? — спросила она наконец.

— Как же я смогу вам помочь, если не буду знать, где вас искать? Вам ведь нужно мое содействие, не так ли?

Смоки кивнула. В словах Тиффани был резон. И потом, ей понравилась новая родственница — что ни говори, сразу видно голубую кровь.

— Мой дом на пересечении Двадцать первой улицы и Девятой авеню.

Тиффани записала адрес в блокнот.

— О'кей! Я зайду завтра около восьми. Раньше не получится, я работаю.

— Как угодно, — сказала Смоки и пожала плечом. — Я только не могу понять, зачем вы вообще работаете, если и без того могли бы жить как настоящая леди. Как ваша сестра, например, о ней в газетах каждый день пишут.

— Мне это нравится, — просто ответила Тиффани и убрала блокнот в сумочку. — Сейчас я должна идти. Увидимся завтра. Кстати, как вас зовут?

— Смоки. До замужества я была О'Мэли. И не забудьте захватить с собой немного наличных, а то мы сидим на мели. На то, чтобы вытащить Закери из больницы и привести его в чувство, ушли все мои сбережения. Я не собираюсь содержать его и дальше. — С этими словами Смоки развернулась и ушла, и только стук ее каблуков какое-то время раздавался в темноте, а потом потонул в реве ночного Бродвея.

Облако невыразимой грусти окутало Тиффани, оставшуюся в одиночестве у служебного входа в театр. Она старалась совместить в своем сознании того Закери, которого знала всю жизнь — беспечного, добродушного подростка, и одурманенного наркотиками человека, женившегося на потаскухе. Почему он так быстро и необратимо изменился?

Тиффани было шесть, когда родился брат. Она любила прокрасться в детскую рано, когда все еще спали, и подолгу разговаривать с ним, любуясь его улыбкой. Тиффани помнила его пятилетним, когда он гонял по пляжу в Саутгемптоне разноцветный мяч, крича от восторга и мелькая загорелыми коленками. А разве можно забыть то Рождество, когда ему, двенадцатилетнему, отец подарил роскошный музыкальный центр? Как тогда сверкали от счастья его глаза! Они с Морган купили ему несколько дисков с популярной музыкой, и он трое суток подряд изводил родителей своей любимой вещицей «Мельницы на ветру».

Тиффани брела домой, и по щекам у нее текли горькие слезы. Последнее ее воспоминание о Закери так не вязалось со всеми предыдущими. В клинике ее встретил чужой, озлобленный человек, враждебно настроенный против своей семьи, вожделенно ожидающий прихода этой потаскухи с дозой наркотика.

Должно быть, все они виноваты в том, что Закери пошел неверной дорогой. Возможно, если бы отец не так сильно давил на него своим авторитетом, мать уделяла ему больше внимания и окружила нежностью и теплом, а Морган относилась бы к нему по-дружески, а не свысока…

Тиффани прервала поток обвинений. Это несправедливо. Она была ближе всех к Закери, но не хотела знать ничего, кроме своей работы и Ханта. Значит, в том, что случилось с Закери, виновата и она. Все были заняты собственными проблемами и довольствовались видимостью родственных отношений, не удосуживаясь поинтересоваться, что творится в голове у самого младшего, а значит, самого беззащитного члена их семьи. Дай-то Бог, чтобы эта ошибка была поправимой! Тиффани утерла слезы и взмолилась о том, чтобы найти способ спасти брата, пока еще не слишком поздно.

Морган медленно брела вниз по Харлей-стрит, не обращая внимания на ливень. «Вы не можете иметь детей», — звучал в ее мозгу приговор врача. Мимо проносились автомобили, из-под колес которых веером разлетались грязные брызги, ее слепил свет фар, но Морган не прибавляла шагу.