Богами не рождаются

Соединивши Крест и волю,
В нем снова мысли свет зажжешь,
Подаришь всем иную долю,
В снегах судьбу свою найдешь.

«Бред, — сердито подумала я. — Еще хуже священного Писания, ибо там хоть какое-то подобие смысла отыскать можно. А эти строчки вообще никаких ассоциаций не вызывают». Но тем не менее я на всякий случай дословно занесла всю найденную белиберду в свой интерком.

Следующая плита удивила меня еще больше. Она была не серая и грубая, как все прочие, а более изящная, высеченная из пожелтевшего от старости мрамора.

«Уна, жрица-настоятельница», — значилось на этом надгробии. На уголок плиты оказалась наброшена витая серебряная цепочка, на которой висел тоненький стерженек свистка. Я сняла вещицу с камня, поднесла к губам и дунула. Мелодичная звонкая трель нарушила тишину подземелья. И в следующий же миг где-то вдалеке прозвучал ответный, похожий звук. Я вздрогнула от неожиданности, а потом надела цепочку себе на шею и торопливо побежала на зов, перепрыгивая через разбросанные по полу кости. Я чуть не заблудилась в переплетении мертвых коридоров, но призывный свист, время от времени повторявшийся, упорно вел меня вперед.

Не останавливаясь и даже не замедляя шага, я на полном ходу проскочила под высокую каменную арку, влетела в огромный круглый зал — и замерла в немом изумлении, вытаращив глаза и открыв рот… Помещение показалось мне бесконечным и явно имело ярко выраженное ритуальное предназначение. Его стены щедро украшали какие-то светящиеся кристаллы, образующие немыслимо сложный и вместе с тем прекрасный узор. В промежутках между импровизированными светильниками я смогла рассмотреть выпуклые барельефы, изображавшие огромных существ, сильно смахивающих на крупно сегментированных змей или червей, на спинах у которых восседали четырехрукие длинноволосые женщины… Локоны ловких наездниц гордо рдели остатками некогда яркой рыжей краски…

«Всадницы! — Я даже языком прищелкнула от восхищения. — Так вот на ком они ездили!» Меня смутили лишь мысли о том, каким невероятным образом смелые женщины не только приручили подобных гигантских животных, но еще и смогли управлять ими. Правда, внимательно вглядываясь в нечеткие контуры изображений, я заметила некие странные элементы, напоминающие отростки или рычаги, выступающие из голов чудовищ. Всадницы же небрежно, чуть ли не двумя пальчиками держались за эти непонятные детали, назначение которых так и осталось для меня очередной загадкой.

В центре зала возвышался ажурный трон, искусно выточенный из цельного сталактита. Удобное сиденье занимала высохшая мумия, величественно откинувшаяся на высокую резную спинку. По некоторым особенностям фигуры можно было безошибочно определить, что мертвое тело, не утратившее красоты и властности, несомненно принадлежало женщине, при жизни статной и ширококостной. На маленьком столике перед троном покоился серебристый ящичек, через равные промежутки времени издающий печальную музыкальную трель. Скорее всего, умное путеводное устройство автоматически сработало сразу же после того, как я опробовала найденный свисток, служивший чем-то наподобие дистанционного датчика включения. Рядом с прибором лежал круглый серебряный поднос. Я подняла сей мерцающий в полумраке диск, приблизила к нему фонарь и увидела надпись, выцарапанную на нем неровными, прыгающими буквами: «В пустыне Гоби найди два камня, символизирующие инь и ян…» В одной из четырех рук мумия до сих пор крепко сжимала нож, которым, очевидно, и выполнила эту последнюю инструкцию, предназначавшуюся для меня.

Инь и ян — две половинки целого, олицетворяющие слияние и противоборство мужского и женского начал… Я недогадливо сморщила нос. Хоть убей, не понимаю — при чем тут классические символы древнедаосской философии? Поколебавшись, я положила поднос обратно на стол и вновь внимательно посмотрела на мумию. Вне всякого сомнения, будучи живой, эта женщина отличалась незаурядными качествами: мудростью, предвидением и честолюбием. Резкие черты ее окаменевшего лица и сейчас несли на себе остатки былой привлекательности. Повелительница Рыжих жриц! Сильнейшая и умнейшая из всех, до последнего момента стойко сопротивлявшаяся тлетворному дуновению смерти, оставшаяся верной чувству долга и своему предназначению, которое требовалось исполнить любой ценой. Я опустилась на одно колено и низко, уважительно склонилась перед повелительницей. Почтительно нагнувшись к самому основанию трона, я неожиданно заметила свернутый в трубочку листок, валявшийся у ног жрицы и, по-видимому, выпавший из разжавшейся руки покойной…