Богатая и любимая

Через день, ближе к вечеру, Даша крутилась возле калитки, делая вид, что там у нее было дело, — скажем, грибы искала. И пару поганок нашла к тому моменту, когда у калитки появился Максим. Роль свою он разыграл как по нотам. На нос водрузил очки, в руках держал деловой кейс, одет был строго на чиновничий манер. Обмануть он мог всех, кроме Грефа, который стоял у машины с каменным выражением на своем ястребином лице.

Однако час свидания оказался назначенным неудачно. За этот день Даша поскандалила с парой директоров дочерних фирм и вдребезги разругалась с Демидовым. Нервы были натянуты, и единственное, чего ей хотелось, эго поскорее завершить свидание, остаться одной, искупаться в бассейне и в постели подумать о том, как провести общее собрание акционеров.

По этим соображениям, едва закрыв двери кабинета за Максимом, она тут же принялась раздеваться. Максим принял эту торопливость за порыв страсти и быстро занялся тем же.

«Большая любовь» прошла для Даши как отработка обязанностей. Чтобы побыстрей завершить этот процесс, она поохала, попищала, подергалась, и Максим быстро выдохся.

Уже через час она проводила его до калитки, простилась, и он поплелся в лес, где, наверное, упрятал свой драндулет.

Глава 6

За два часа до начала общего собрания акционеров холдинга «Гиппократ» в кабинет Даши вошел Шемякин и сказал непривычно грубовато:

— Дрянь дело, Дарья Дмитриевна. В рядах акционеров сформировалась оппозиция, назовем ее так.

— Чего они хотят?

— Изменения в учредительном уставе.

Даша усмехнулась:

— Политики квалифицируют такую ситуацию как государственный переворот.

— Не знаю, но вы должны быть готовы ко всему.

— Я готова.

— За спиной оппозиции стоят…

— Слушать не хочу кто стоит за спиной! — ожесточенно выкрикнула Даша. — Знать не желаю имен!

— Как будет угодно.

Шемякин ушел, накренившись, как корабль, получивший пробоину.

Без десяти одиннадцать Даша начала нервничать. Договорились с Катей вполне определенно, что она придет к общему собранию. Появление Кати на этом собрании было важно.

Без пяти одиннадцать Катя вошла в кабинет, и Даша едва ее узнала. В строгом темном костюме, со взрослой прической она выглядела много старше. Спросила игриво, но тревожно:

— Как я вам в образе бизнес-вумен? Не переборщила?

— Отлично, Екатерина! Если сочтешь нужным сказать пару слов на собрании, не стесняйся.

Она пожала плечами.

— Какие могут быть стеснения в бизнесе? Нас учили правильно держаться перед взбесившимися партнерами. Правило простое: чем громче кричат оппоненты, тем тише говори сама. Они начинают захлебываться, а ты разговаривай темпом в два раза реже.

— Разумно. Иди к Шемякину, он тебя представит собранию.

— А почему не ты?

— Потому что мы родственники и я твой опекун. Объяснять или ты уже поняла?

— Поняла, — фыркнула Катя и вышла из кабинета.

Без двух минут одиннадцать Даша покинула кабинет и двинулась по коридорам к лестнице, но по дороге ее перехватил Аркадий Седых, который зашептал то ли нервно, то ли испуганно:

— Дарья Дмитриевна, две крайне неприятные новости!

— Ну?

— Первая — Сотоцкая и бухгалтер Чмонин настроили против вас…

— Замолчи. Вторая новость?

— Зашатался в своем кресле мой отец. Кажется, его выпроводят на пенсию. И я уже ничем не смогу вам помочь!

— А ты намеревался помогать?

— А как же?! Но у отца все равно останутся могучие, нужные связи! Его так просто не свалишь! А я для вас на все готов.

Даша усмехнулась:

— Ну тогда перестреляй всех моих врагов — и будем друзьями. Слабо, Аркадий?

Он вытаращил свои и без того огромные глаза, но ответить не успел, точнее сказать, не осмелился — по лестнице поднимался Греф, который остановился посреди пролета и произнес:

— Дарья Дмитриевна, вы опаздываете только на две минуты, а нужно выдержать еще три.

— Зачем?

— Так положено, — ровно ответил Греф. — Акционеры должны понять, с кем будут иметь беседу. Владимир Дмитриевич иногда их и по сорок минут мариновал. Но это уж слишком.

— Хорошо, пойдем курнем где-нибудь.

— Этажом ниже.

Греф предложил сигарету и щелкнул зажигалкой. Даша прикурила, спросила напряженно:

— Сколько их там собралось общим числом?

— Пятьдесят три человека.

— Это все?

— Нет, не прибыли восемь.

— И в этом случае маловато что-то.

— Мелких владельцев акций еще человек сто. Но они ничего не решают. Свои права доверяют тем, кому считают нужным.

— Но у них, я знаю, около двенадцати процентов акций. Если их кто-то скупит и приложит к своим, все-таки получится сила.

Греф неторопливо проговорил:

— Дарья Дмитриевна, что же вам никто еще не разъяснил, что де-юре наш холдинг — общество открытого типа. А де-факто дело налажено так, что мы для незваных и пришлых закрыты наглухо. Они, конечно, могут перехватить какие-то случайные акции, но с этой чепухой и считаться ни к чему. Исходите из одного факта: общее собрание акционеров может заблокировать любое предложение президента, если они при голосовании наберут пятьдесят один процент плюс один голос от состава присутствующих. Пополам напополам — в вашу пользу.

— Я все это прекрасно знаю. Но спасибо за участие, Греф.

— Не допускайте до голосования.

— Почему?