Богатая и любимая

— Последнее на сегодня, Дарья Дмитриевна. — Шемякин открыл свой потертый кейс. — На ваше имя уже начали поступать письма с просьбами и мольбами о помощи. Это обычное явление. В большинстве случаев клянчат и вымогают деньги штатные попрошайки. Бездельники и мошенники. Они рассылают такие письма массированно, всем известным бизнесменам, банкирам, знаменитым артистам. В этом деле они преуспевают и способны выдавить слезу даже у крокодила. Я эти письма сортирую. И когда мне кажется, что натыкаюсь на что-то достойное внимания, когда человек находится действительно в катастрофическом положении, то передаю его президенту холдинга, то есть теперь вам. На ваше усмотрение.

— Много приходило таких просьб Владимиру?

— Штук по сорок в месяц.

— Он на них реагировал?

— Выборочно.

— Выдавал финансовую помощь?

— По-разному. Иногда ездил к просителю сам, для проверки видимо. Иногда вызывал в офис.

— Дайте письма, я возьму их с собой домой. Попробуем придерживаться той же системы. Фонды у нас на эту помощь есть?

— Конечно.

Сергеев вошел через назначенные десять минут. В своей обычной полувоенной форме, подтянутый и сдержанный. Поздоровался на военный манер и сел в кресло.

— С приездом, Николай Александрович.

— Слава богу, долетели. Сперва нас в Питере посадили, Москва неизвестно почему не принимала.

— Встретились с Катей?

— Разумеется. Давайте я по порядку все доложу.

Он извлек из кармана блокнот, раскрыл, глянул и закрыл:

— Дела получаются такие. Ну, в общем, это теперь уже взрослая, рано созревшая девушка. Интересна, контактна, откровенна. Она учится вполне усердно и успешно, хотя в дисциплине по бухгалтерскому учету у нее непорядок. Наняла репетитора, очень дельный старикан и берет за свои услуги по-божески. В колледже полно наркоманов. Начинающих в основном. В этих играх Екатерина участия не принимает, да и вообще не влилась в общественную жизнь, подружилась с англичанкой Дорис Эпштейн. Девушка из не очень обеспеченной семьи, и за ее обучение платит христианская община. Девочка хорошая, порочных увлечений нет. У Екатерины тоже. Дополнительные деньги ей понадобились для покупки ноутбука и путешествия в Париж. Бойфренда у нее нет. В целом все благополучно, кроме одного.

— Чего? — насторожилась Даша.

— По непонятным для меня причинам она заведомо плохо к вам относится, Дарья Дмитриевна. И даже подчеркивает эту неприязнь.

— Но почему?! Она же меня совсем не знает!

— Не пойму. Не нравитесь, и все тут. Но предполагаю, что плохую рекомендацию вам давала, может быть и непроизвольно, ее мать, Ирина Муратова.

— Ирина?

— Да. Она же всех не любила. И ревновала Владимира к вам. А потому по-женски, не стесняясь, скорее все-то, при любом удобном случае поливала вас грязью. При Кате.

— Вы думаете?

— Да. Однажды при мне Владимир Дмитриевич отправлял вам деньги. Так Ирина учинила такой скандал, что я попросту был вынужден уйти.

— А Катя при этом присутствовала?

Совершенно точно.

— Ирина меня не любила. В этом вся причина.

— Наверное, так. Ну что еще? Катя активно занимается спортом. По утрам вместе с Дорис катаются в парке на велосипедах. Играют с мальчиками в футбол. Врач колледжа взял ее медицинскую карточку и заверил, что здоровье ее в идеальном состоянии. Зимой вывихнула ногу, но это пустяки. В церковь не ходит, но там это никого не волнует. Получила постоянный пропуск, нечто вроде членского билета, в Национальную библиотеку. По-английски говорит свободно, по-русски — с акцентом. Одевается как все студентки. Своевольна. Порой капризна. Но самое главное и положительное — она всерьез связывает свое будущее только с нашим холдингом.

— Отлично, Николай Александрович, большего мне и не надо. Во что обошелся вам сбор информации?

— Я уже предъявил счет Чмонину и получил по нему причитающиеся деньги.

Даша помолчала.

— Главбух восстановил черную кассу?

— Попробовал бы не восстановить. Ситуация же изменилась, Дарья Дмитриевна. Безвластие кончилось, временщики ушли в тень, на свои положенные места. У холдинга есть хозяйка, и теперь они подожмут хвост и будут работать с остервенением и честно, как негры на плантации.

— Негры работали из-под кнута.

— А вы полагаете, что не держите в руке кнут? Вы его держите по определению. Даже если и не подозреваете об этом.

В обеденный перерыв все те же официанты принесли свои сумки с судками и сервировкой, накрыли стол на три персоны, поскольку за минувшие дни усвоили, что Даша одна обедать не будет. И ушли не без неизбежного вопроса: «Немного вина, Дарья Дмитриевна?»

— Вечером принесите этого кьянти, если не трудно. Две бутылки, я домой возьму.

— Нет проблем.

Закрыли офис, отключили телефоны, что вошло уже в привычку, и уселись втроем к столу.

— Дарья Дмитриевна, — сказала Света, — часа два назад был какой-то странный телефонный звонок.

— Чем странный?

— Мне показалось, что он международный. Какая-то женщина говорила с очень сильным акцентом и с трудом подбирала русские, слова. Ну словно у нее эти слова были на бумажке написаны, а она их читала.

— И что сказала?