Богатая и любимая

— Она спросила, кто теперь руководит холдингов. Я ответила, что вы. А потом спросила, оформлено ли опекунство над Катей, вашей племянницей. Я ответила, что оформляется. И она тут же вышла из связи.

— Все правильно, ну и что тут такого? — спросила Даша.

— Да так, мне показалось это странным.

— Ничего странного. Кто-то из наших деловых партнеров за рубежом пытается определиться в новой ситуации. Вот и все.

— Да, наверное, — Неуверенно ответила секретарша.

Около семи часов вечера Даша собралась покинуть офис и уже отключила компьютер, когда просигналил сотовый телефон. Она выругалась про себя и включила аппарат. Почти сразу зазвучал насмешливый голос:

— Даша, а я уже прочитал первый том «Войны и мира»!

Она почувствовала, что сердце у нее оборвалось в груди и застучало в затылке.

— Прочел? Поздравляю.

— А мне обещали на той неделе гипс снять!

— Так рано?

— Да у меня же всего лишь трещина пустяковая! Твой водитель меня очень аккуратно на асфальт уложил. Так что через полторы недели буду прыгать, как козлик! Куда попрыгаем, Даша?

Подобного рода бесцеремонность обычно раздражала Дашу, но на этого балагура невозможно было обижаться, и она ответила:

В дальние дали попрыгаем.

— Под сень дубрав?

— Можно и под сень дубрав.

— Когда ты ко мне заскочишь?

— В субботу, может быть. — Она осознала, что ответила автоматически, не думая.

— Так я буду ждать!

— Жди. У моря погоды.

Связь оборвалась, а Малашенко уже стоял в дверях и спрашивал:

— Едем, Дарья Дмитриевна?

— Едем. За руль мне можно?

— Нет. Сейчас час пик. Сплошные пробки и заторы на улицах. А что будет за кольцевой, посмотрим.

Он оказался прав. До кольцевой дороги они трижды попадал в глухие пробки длиной до километра. Когда едва ползли в последнем заторе, Малашенко нерешительно проговорил:

— Не знаю, уж как вам доложить про некоторые дела, но доложить обязан по долгу службы.

— В чем проблема?

— Дня три или два назад мне неожиданно позвонила из Лондона ваша племянница, Катя.

— Вот как? — удивилась Даша. — А ты с ней знаком?

— Я же вам говорил, я ей деньги отвозил в Лондон. Иногда с Сергеевым ездили, а несколько раз я один.

— Правильно. Я забыла. Ну так и что?

— Разговор у нас нелепый получился. Словно допрос с ее стороны. Она меня пытала, что вы собой представляете, какая вы в жизни и как мне с вами работается.

Даша засмеялась:

— Андрей, я не вижу в этом ничего криминального. Мы плохо знаем друг друга, и каждая через третьих лиц пытается понять, с кем в будущем придется жить и работать. Я ведь тоже расспрашиваю о ней всех, кто ее знает.

— Мне показалось, что она была напугана.

— И это понятно. Напугал ее Сергеев. Так он кого хочешь напугает. Что тебя так взволновало? Тебе нравится Катя?

— Да о чем вы говорите? Она же вовсе девчонка, а я уже стареть начал.

— Стареть? А сколько тебе?

— Двадцать третий пошел.

— Ого! До старости тебе еще пахать да пахать. Затор рассосался, через десять минут они прокатились над кольцевой дорогой, и Даша пересела к рулю. Без затруднений и даже с удовольствием довела машину до своей территории, и кто-то услужливо включил мотор, открывший ворота. Даша подкатила машину к крыльцу, подхватила кейс и тут же прошла в бассейн.

Вода оказалась прохладной, освежила Дашу, она вылезла из бассейна, закуталась в теплый халат и опустилась в шезлонг. В своем кейсе она нашла три письма просителей, которые ей передал Шемякин.

Все трое просили денег. Все трое были уверены, что такие деньги у нее есть. Один обращался к ней: «Господин президент!» А двое уже знали о переменах: «Уважаемая Дарья Дмитриевна» и «Дорогая Дарья Дмитриевна!».

Тот, кто величал Дашу «президентом», не просил помощи, а требовал ее. Но он и прокололся по неосторожности. Рассматривая письмо и шрифт пишущей машинки, Даша обнаружила, что это копия, отбитая под копирку. Буквы были нечеткие, так что даже не второй лист в закладке, а третий, уже несколько тусклый и размытый по печати.

Остальные письма были написаны от руки. Мужчина — герой Чернобыля — бедствовал. Просил денег на лекарства. Но готов был получить лекарства и напрямую. Этот внушал к себе доверие, нужно спасать жизнь, а пропивать выпрошенные деньги он не собирался. Третье письмо от матери, у которой тяжело заболел сын, было уж больно жалостливым. Сыну требовалась операция за границей, а для операции требовалось шесть тысяч долларов. Письмо слезливое, но очень грамотно и логически правильно построенное. Какая-то очевидная фальшь в нем была, и Даша решила, что просьба требует проверки, благо адресат жил в Москве.

Бесшумно вошла Тамара, спросила предупредительно:

— Дарья Дмитриевна, вы сегодня здесь хотите вечером поработать?

— Может быть, а что?

— Тогда я вам сюда ужин принесу.

— Зачем уж так? Я дойду до кухни.

— Нет. Я ведь понимаю, что у вас каждая минута на счету. И мой Валентин так же говорит. Мы ваше время ценить должны.

— Да ладно, Тамара! Ну хочешь, я с вами на три года договор подпишу, печатями у нотариуса заверим, что я гарантирую тебе три или пять лет работы и проживания здесь. Хочешь?

Тамара ответила без раздумий: