Богатство

– Это его вина, а не наша. Моих людей попросили произвести взлом. Они сделали прекрасную, чистую работу. Кто мог знать, что в Белом Доме не хватит ума позаботиться о вашингтонской полиции, или решимости убрать людей из страны, когда дело повернулось к худшему? Любители! Головотяпы! – Голос Рамиреса был полон презрения. – Конспирация – это серьезное занятие, а не игра, которой вы балуетесь, пока идет дождь, вместо бейсбола. – Он улыбнулся. Его зубы, белые и ровные, как солдаты в строю, блеснули под пышными усами. – Итак, девушка, – сказал он, возвращаясь к делу. – Я следил за ней. Между прочим, занятие не из неприятных.

– Верно. Скорее наоборот.

– Мы поставили "жучок" на ее телефон. И сеньору Вольфу тоже. Тебе это известно. Ты получил записи.

– Да. Там нет ничего интересного.

– Что ж, это не наша вина, экселенц. Ты приказал прослушивать телефон, мы прослушиваем телефон. О чем они говорят по телефону, от нас не зависит. Это как рыбалка. Ты забрасываешь удочку, и можешь вытащить миногу, или акулу, или ничего.

Роберт кивнул. Он знал, что лучше не язвить над умствованиями Рамиреса. Во-первых, Рамирес знал, о чем говорил, а во-вторых, он был опасным человеком, и не только из-за своего пылкого латинского темперамента. Даже среди самых "крутых парней", контрактников ЦРУ, посылаемых с тайными миссиями в Никарагуа, убийц с лицензиями, которые организовывали "политические" налеты в Сальвадоре, тайных борцов с терроризмом, что были неотличимы от террористов (и очень часто являлись одними и теми же людьми), к Рамиресу относились, как к ручной гранате со взведенной чекой. Рамиресу было "поручено" формировать отряды боевиков, все еще действующие на Кубе, о нем ходили слухи, будто это он "предоставил" Ли Харви Освальда для убийства Джона Кеннеди, хотя кому он его предоставил, не произносилось даже шепотом, и были люди, которые клялись, что его видели над телом Альенде с винтовкой в руках сразу после убийства.

У него была такая страшная репутация, что мало кто осмеливался его нанимать, и решение Роберта использовать его в президентской кампании отца стоило Артуру Баннермэну, в глазах многих политиков, шанса на Белый Дом. Рамирес и его люди прослушивали телефоны, отключили вентиляцию в номере Хьюга Скотта, прокололи шины у лимузина Ричарда Никсона, так, что он опоздал на свою главную речь, подсылали проституток заманивать ключевых делегатов в особые номера, где их снимали на видеопленку для последующего шантажа, и ходили слухи, будто они подбросили ЛСД в пунш в штаб-квартире Стассена.

Благодаря Роберту, Рамирес заработал на кампании Баннермэна свыше миллиона долларов, а его деятельность привлекла к нему внимание команды Никсона, а затем, постепенно, к ведущей роли в деле Элсберга, Уотергейтском скандале, и неудачной попытке взорвать Институт Брукингса. Хотя по природе он не был склонен к благодарности, Рамирес сохранил в своем мозолистом сердце слабость к Роберту, который привел его к великим делам, и, при условии подходящей оплаты, не было почти ничего, чего бы он для Роберта не совершил – или не устроил возможности совершения, ибо ныне Рамирес более посредничал в преступлениях, чем был преступником сам, приобрев, на американский манер, агентство по недвижимости в Майами, дилерское представительство "Мерседес-Бенц", несколько ресторанов в Кубинском Майами, полдесятка офисных зданий, процветающий мотель, и авиационную компанию, специализировавшуюся на лизинговых полетах в Колумбию и обратно. Он подумывал о приобретении банка в Форт-Лодердейле, небольшого, но с исключительными потенциальными возможностями, и правильно угадал, что намек на рекомендацию от Роберта Баннермэна может творить чудеса с Банковской Комиссией штата Флорида.

– Я обыскал ее квартиру, – продолжал Рамирес.

– И?

Новая улыбка, словно Рамирес только что узрел давно потерянного друга.

– Я бы сказал, что у нее утонченный вкус по части нижнего белья. Что меня всегда интриговало в американских женщинах, так это присущий им с к р ы т ы й эротизм. Понимаешь, в моей культуре, эротика – на поверхности, из-за климата. Женщины обнажают плечи, носят облегающие платья, и так далее. Из-за жары скрыть можно очень малое. Но здесь никогда не угадаешь, что прячется под плащами и свитерами. За пуританским фасадом – сплошные фантазии из нейлона и кружев. Откровенно говоря, это никогда не устает меня восхищать.

Воззрения Рамиреса на американских женщин вряд ли были тем, что Роберт хотел бы услышать посреди ночи на детской площадке у Ист-Ривер.

– А документ? – отрывисто спросил он.

– Ни следа, – бодро сказал Рамирес. – Я говорил тебе, что выйдет промашка. – Он самодовольно хохотнул.

– Ты уверен? – с подозрением спросил Роберт.

Рамирес был оскорблен, но вежливо улыбнулся, дабы показать, что готов простить Роберту то, чего, безусловно, не простил бы никому другому.