Богатство

Она приняла ванну – неужели есть люди, которые всерьез вызывают для этого горничных? – и стала обдумывать выход к обеду. Она оденет темно-серое вязаное платье от Донны Каран, с вырезом не слишком глухим, но и не вызывающим, достаточно длинное, надеялась она, чтобы выглядеть респектабельным для миссис Баннермэн, и все же представлять интерес для Роберта. Она решила отказаться от всяких украшений. Миссис Баннермэн все равно затмила бы ее в этом отношении. Алекса лежала в ванной, чувствуя себя отрезанной от мира, и, пожалуй, наслаждаясь этим. Пресса никогда не нашла бы ее здесь. У нее нет никаких обязанностей. Люсиль и другие слуги позаботятся обо всех ее нуждах. До нее дошло, что в богатстве есть много выгод – хотя, конечно, она еще не б ы л а богатой.

Она услышала деликатный стук в дверь, затем голос Люсили, пока та развешивала свежеотглаженную одежду и шелестела оберточной бумагой. Ей было бы легко, подумала она, привыкнуть к такому образу жизни. Внезапно Алекса испытала стыд, даже вину, за то что беспокоится, как выглядит…

И в то же время, когда она одевалась, а Люсиль крутилась поблизости, чтобы помочь, если потребуется, она не могла не заметить, что никогда не выглядела лучше.

Алекса надела на палец бриллиантовое кольцо – она считала его своим обручальным кольцом, расправила плечи и отправилась на встречу с семьей – со своей семьей.

* * *

Миссис Баннермэн сидела посреди гостиной. На ней было вечернее платье до щиколоток, с длинными рукавами, из серебристо-серого муара. Алекса, у которой на такие вещи глаз был наметан, сразу распознала модель Баленсиаги. Несмотря на свой возраст, Элинор Баннермэн не одевалась, как старуха, но у нее хватало здравого смысла прикрыть то, что открывать не следовало. Длинные рукава скрывали ее руки и плечи, огромные браслеты отвлекали внимание от кистей, а бриллиантовое ожерелье в несколько нитей прятало добрую часть шеи и груди. На одни ее серьги семья из четырех человек могла безбедно существовать всю жизнь. И, хотя она не надела тиару, она сидела так прямо, что Алексе почти показалось, будто она видит ее на волнах превосходно причесанных серебряно-седых волосах, укладка которых, вероятно, заняла у горничных все время от полудня. Она пристально изучила Алексу с ног до головы, острые глаза схватывали каждую деталь без помощи очков.

– Подойдите и сядьте рядом, – сказала она. Вежливость ее голоса не скрывала того, что это приказ. – Выпьете что-нибудь?

– "Перье", благодарю вас.

– Вы не шокируете меня, если выпьете что-нибудь покрепче. Моя мать была трезвенницей. Я – нет.

– Я не боюсь вас шокировать. Я просто редко пью.

– Что ж, тогда все в порядке. Я не питаю к этому с л а б о с т и, как вы понимаете. Мой бедный брат был рабом пьянства. Конечно, в то время от мужчин его класса ожидалось, что они должны предаваться возлияниям, и он жил в соответствии с этим представлением. Счастлива сказать, что мой муж являл собой исключение. Сейчас, насколько я представляю, подобную роль играют наркотики. А вы принимаете наркотики?

Алекса была ошарашена. Миссис Баннермэн всегда выбирала лобовой подход.

– Нет. То есть, я пробовала марихуану, но мне не понравилось, как она на меня действует. Поэтому я их не принимаю.

– Я не сую нос в чужие дела. Мне просто интересно. В наше время так много приходилась слышать о наркотиках, но никто из тех, кого я знаю, их не принимает. Полагаю, Патнэм курит марихуану, учитывая богемный образ жизни, который он ведет. Он часто выглядит, как будто принял дозу, при тех редких случаях, что я его здесь вижу, но, может быть, у него такой вид просто из-за скуки. Если бы я спросила его, он бы, конечно, все отрицал. Вы не отрицаете. Я нахожу это интересным, хотя и не одобряю, разумеется.

– Не вижу смысла в том, чтобы лгать. В любом случае, в моем поколении, наверное, каждый пробовал наркотики, хотя бы раз, если вы считаете марихуану наркотиком.

– Не знаю, да или нет. Мой глупый внук Эммет поднял много шума, возглавив кампанию за то, чтобы "декриминализировать" марихуану – как я ненавижу эти новомодные слова! – но в наши дни Епископальная церковь, кажется, стала прибежищем психопатов и радикалов. Я могу вам порассказать такие истории о епископе Олбани, что вы просто не поверите. Но, впрочем, я припоминаю, что вы лютеранка, а у меня есть впечатление, что лютеранская церковь еще сохраняет какие-то остатки здравого смысла. Но я отвлеклась… А, благодарю.

Алекса взяла свою минеральную воду с подноса дворецкого. Миссис Баннермэн изящно отпила из прекрасного старинного бокала.

– Я всегда выпиваю бокал шерри перед обедом и бокал вина после обеда. – Похоже, миссис Баннермэн относилась к питию как к обязанности, исполняемой с точностью. – Мы сможем пообедать спокойно, – продолжала она, – только втроем. – Сесилия уехала в Нью-Йорк. Молодой мистер Букер – вы с ним знакомы – пригласил ее в театр. Или так она мне сказала. По правде говоря, с моей точки зрения, Сесилии не повредит немного поразмяться.