Богатство Лас-Вегаса

— Не от тебя, папа. От них. Я бы не сказал «невыносима», но приятного было мало. Сначала я собирался потихоньку улизнуть ночью, оставив записку, но потом понял, что не могу поступить так по отношению к тебе. Лучшего отца трудно себе представить. Мне будет не хватать тебя, папа. — Глаза его затуманились, голос стал приторно-сентиментальным. Эш ожидал реакции отца, и когда она последовала, то оказалась именно такой, на какую он и рассчитывал.

— Я тоже буду скучать по тебе. Ты отличный сын. Я понял это уже в тот день, когда ты родился.

— Ты будешь мной гордиться, папа. И спасибо, что сводил меня к Руби. Опыт — большое дело.

— В таких делах опыт еще не все. Только не думай, что я там регулярный посетитель. Вовсе нет.

— Руби сказала, что у нашей мамы есть стиль. Что она классная дама.

— Это правда. — Филип кивнул. — В этом городе никто не может сказать про нее ни одного плохого слова. Она многое сделала для Лас-Вегаса. Фактически, черт возьми, город принадлежит ей. Я знаю, что она время от времени помогает Руби, дает ей деньги. Анонимно, конечно, но Руби понимает, откуда они идут. Когда-то, давно, Руби и твоя мать… они не очень-то жаловали друг друга.

— Ты о чем-то жалеешь, папа?

— Уже нет. В самом начале я очень любил твою мать. Со временем многое изменилось, но я до сих пор горжусь ею. Ты же знаешь, она говорит на французском, немецком и китайском. Я тоже умею изъясняться на французском, но для нее он все равно что родной. Сама изучала, когда была беременна тобой и Саймоном. И у нее способности к языкам, как и к музыке.

Эш вдруг почувствовал, что вот-вот расплачется. В ногах появилась неприятная слабость, руки дрожали. Он видел, что и отец едва сдерживает слезы.

— Ладно, папа, мне пора ложиться. Спасибо тебе за все. Кстати, бумаги лежат в столовой под цветами. Спокойной ночи.

Филип кивнул.

— Я здесь приберусь, чтобы Тули не пришлось отвлекаться утром. Поднимусь через несколько минут. — Он подождал, надеясь, что сын предложит помощь, а когда Эш вышел из кухни, глубоко вздохнул и закрыл дверь. Сердце колотилось, а в голове крутилась одна мысль: «Что же это я наделал?»

Он опустился на стул, потер ладонью лоб. Приготовил вторую чашку кофе и, выпив ее, снова поставил воду на огонь. Огляделся, словно давно не был на кухне. Вообще-то, он действительно редко заходил сюда. Когда все изменилось? Чисто, уютно, по-домашнему тепло. Мысль о том, что все это сделала Салли, а не Тули, заставила его поежиться. Льняные занавески на окнах с красными кистями, в тон им подушки на деревянных стульях. На подоконниках небольшие глиняные горшочки, выкрашенные в красный цвет, с какими-то незнакомыми ему цветами. Другие горшки, медные, свисают с потолка, в них пышные растения с ярко-зелеными сочными листьями. Интересно, кто поливает их, кто подрезает стебли? На полу огромный плетеный ковер. Сияющая посуда на полках. В вазе, стоящей точно в середине стола, свежие, недавно срезанные цветы. Наверное, из оранжереи, которую Салли построила специально для того, чтобы Чу выращивал их там круглый год и отправлял в Санрайз. В доме на горе всегда стоял аромат свежести. Внимание его привлекли громадный, сложенный из камня камин и два кресла-качалки. Когда-то Салли настояла на том, чтобы купить их, хотя ее мать уже умерла. Многие годы они стояли в комнате для гостей, как бы напоминая о несбывшейся мечте. Потом кресла исчезли, и только сейчас он понял, что их перенесли сюда.