Богатство (СИ)

Наши страны многие сотни лет потратили на то, чтобы возродиться из праха, установить новые границы и вернуть себе былую славу. Все это время империя процветала, изредка нападая на Грилорию, чтобы оттяпать еще один кусок ожившей земли.

Тогда-то мы и потеряли выход к южным морям. То, что удалось отбить у Южной Пустоши, захватила Абрегоринаская империя. Мой предок вынужден был пойти на поклон к султану и заключить с ним договор о взаимопомощи. Платой стала часть наших восточных земель, больше нам нечего было предложить. Но зато союзные войска Грилории и Аддии смогли дать отпор имперским захватчикам.

После той войны границы были установлены в том виде, в котором они существуют и сейчас. Союз Грилорского Королевства и Аддийского султаната против Абрегоринаской империи действует до сих пор и будет действовать еще очень долго. Ведь именно он поддерживает хрупкое равновесие, давая возможность трем странам жить в мире.

Но с тех далеких времен Абрегорианцы относились к Грилории и Аддийскому султанату, как к безнадежно отсталым. Они были уверены, что у нас не было, нет и не может быть ничего стоящего их внимания.

Даже на приеме в королевском замке абрегоринаские послы отличались среди всех остальных. Они всегда подчеркивали, что их император снисходит до общения с нашими странами, и, даже добиваясь снижения пошлин для своих купцов, не считали нужным усмирять гордыню и скрывать свое высокомерие.

Поэтому я и не переживала, что абрегоринцев заинтересуют какая-то мануфактура в Грилории. Но оказалось, я ошибалась. Это меня повеселило. И я посмеивалась над получившими по носу абрегорианскими промышленниками ровно до тех пор, пока через пару дней ко мне не заявился купец, водивший караваны с «носками».

— Елька, — купец, по-свойски развалившись кресле у моего стола с силой, с размаху хлопнул ладонью по столешнице, от чего стопки документов, чернильница и стаканчик с перьями подпрыгнули, — проблемы у нас. Абрегорианцы пронюхали, видать, аферу-то нашу. Сегодня письмецо пришло от моего человека. Пошлину на вывоз шерсти, пряжи и вязанных изделий подняли в три раза. Теперича не могу я тебе по прежним ценам товар возить. Пересмотреть бы надо. И доплатить.

— Доплатить? — вскинула я брови, изображая удивление. Требовать доплату за доставленную партию задним числом, это бессовестная наглость.

— Ну, как же?! — купец насмешливо фыркнул, — я ж теперь за те деньги, что от тебя за шерсть получил, в половину меньше закупить смогу. Это почитай ты меня в убыток ввела. А так, Елька, дела не делаются. Так что будь добра убытки-то мои возместить…

Он смотрел на меня с таким невинным выражением лица, что я на мгновение даже поверила, что он искренне заблуждается, а не пытается обмануть меня и стрясти деньги ни за что.

— Я не пойму, — я прищурилась, — ты сам дурак, или меня дурой считаешь? Так я вроде повода не давала. Да и ты прежде был разумен. — он хлопал глазами, делая вид, что ничего не понимает. — Наш договор завершен. Я тебе заплатила, ты мне привез шерсть. Если не устраивает, значит я, вообще, откажусь от твоих услуг.

— Ты, Елька, больно много воли на себя взяла, — фыркнул купец. Овечья шкура слетела а него мгновенно, обнажив злобный оскал опытного хищника, — думаешь, раз с ночным королем спала, так ночной королевой стала?! Я к тебе-то с миром пришел, по старой памяти добром дело решить хотел. Ну, коли ты теперь так со мной разговариваешь, — он встал, оперся об стол руками и навис надо мной темной глыбой, — тебе придется заплатить мне… или пеняй на себя. И на королеву, — произнес он с издевкой, — управа найдется.

И прежде чем я успела ответить, довольно хмыкнул и вышел из кабинета. Наверное, он заметил, что я испугалась. Только он не знал, что именно привело меня в ужас. Не он, не его наглая речь, а острое желания приказать Дишлану решить проблему. Это же так просто. Раз и нет человека. Нет человека, нет проблемы. Мне пришлось прикусить кончик языка, чтобы сдержаться. Как-то быстро я вошла во вкус.

После того, как отправила Дишлана разобраться с абрегоринаским «купцом», я всю ночь ворочалась, не могла уснуть. Меня мучила совесть. И когда узнала, что ему удалось улизнуть, с одной стороны расстроилась, а с другой испытала немалое облегчение.

Но сейчас меня так возмутило наглое выступление «нашего» купца, что я забыла и про совесть, и про жалость. Я готова была убить его на месте. Не сама, конечно, а руками Дишлана. Как этот наглый купчишка посмел разговаривать со мной в таком тоне?!

— Елька, — Дишлан, стоявший у дверей прислонившись к стене, спокойно смотрел на меня, — надо его кончать.

— И ты туда же! — я швырнула драное перо в корзинку и, вскочив, забегала по кабинету, выкрикивая, — Дишлан, ты представляешь, что будет, если убивать каждого, кто слово против меня скажет?! Или кто посмотрит косо?! Да тогда в Нижнем городе людей не останется!

Тараторила я, не замечая, как на лице телохранителя появилась широкая улыбка.

— Что ты ржешь?! — взвилась я, когда увидела. — Ничего смешного тут нет!

— А я и не смеюсь, — фыркнул Дишлан, — я радуюсь.