Богатые - такие разные

Но я беспокоилась обо всех и была убеждена, что Пол подобрал слишком разношерстный квартет. Мне следовало бы знать больше. Сэм из своей садовой сторожки шагнул в гостиную, как если бы всю свою жизнь общался с собиравшимся летом в Бар Харборе обществом, и через минуту даже Джейк Райшман спрашивал себе кетчупа к молотому мясу. Болезненная стеснительность Корнелиуса словно расплавилась, и ее как не бывало, и вскоре даже речь готовившегося к высшей школе Кевина Дайли стала более мягкой под влиянием среднезападных интонаций Корнелиуса. У всех четверых был волчий аппетит, и после нескольких утренних часов, проведенных над классическими текстами под руководством приглашенного учителя, они устремлялись в столовую, очищали до блеска тарелки и вырывались оттуда как стая щенят из корзины, в которой их откуда-то привезли. В половине третьего на час приходил тренер по теннису, и после его ухода они оставались на корте, со смехом и криками перебрасывая мяч через сетку.

Шли дни. Сияло солнце. Все мальчики загорели, а у Корнелиуса и Джейка выгорели волосы. Корнелиус забыл о своих болячках, чему, как я видела, был очень рад Пол, вполне довольный своими новыми протеже. После обеда он втягивал их в разговоры, и каждый раз, когда я их слушала, я замечала, как умело он направлял беседу и поощрял их самовыражение. Видела, как он наблюдал за ними, неумолимо отмечал их ошибки, но никогда не выделял ни одного из четверых, хотя они, естественно, соперничали между собой, пытаясь завоевать его наибольшее расположение. Я видела их обращенные к Полу увлеченные юные лица и, отмечая преклонение в их глазах, не могла не задаваться вопросом, вправе ли был Пол манипулировать их жизнями ради собственного развлечения. Он как бы порабощал их силой своей личности, навсегда подчиняя их себе. Семнадцать лет — наиболее впечатлительный возраст.

Иногда Пол отсутствовал. Я облегченно вздохнула, когда Пол, уезжая ко мне в Бар Харбор, оставил Теренса в Нью-Йорке, но в конце июля, после короткой поездки туда, он вернулся в Мэн вместе с Теренсом.

Меня охватил панический ужас. Я до утра не сомкнула глаз, пытаясь представить себе, что должна была сказать Теренсу. Когда же на следующий день я встретилась с ним лицом к лицу, то так и не смогла собраться с мыслями, чтобы разрядить ситуацию. Фанатизм Теренса теперь только пугал меня, и я с ужасом думала о том, что, если поступлю неправильно при неизбежной встрече, он может потерять самообладание и совершить какую-нибудь катастрофическую ошибку, которая будет стоить ему работы и поставит под угрозу мой брак.

— Не можем ли мы поговорить? — спросил он тихо, скользнув в мою малую гостиную в то утро, когда Пол играл в теннис с мальчиками.

— Это не совсем удобно...

— Погодите, я закрою окна. — Я беспомощно смотрела на то, как он словно выключил звуки, доносившиеся с теннисного корта, и повернулся ко мне. — Я думал о вас все время после нашего последнего разговора. Мне нужно о многом сказать вам.

— Да, я тоже думала. Теренс, я...

— На следующей неделе он уезжает в Бостон на сессию с участием «Киддер, Пибоди». Позвольте мне придумать какой-нибудь предлог, чтобы остаться здесь еще на один день. По-видимому, мне это удастся. И когда все эти ребята улягутся спать, я мог бы прийти к вам в комнату.

— Нет. — Я снова почувствовала к нему физическое влечение и испугалась больше, чем когда-либо. Почему-то, может быть потому, что я слишком ушла в заботы Пола, связанные с его последними протеже, Теренс внезапно показался мне типичным его протеже, жестким, безжалостным и зверски честолюбивым, и когда я вспомнила этих четверых мальчиков, попавших теперь под столь сильное влияние Пола, мне стало страшно за них.

— Сильвия, не расстраивайтесь. — Он быстро поцеловал меня, прежде чем я успела отшатнуться. — Не надо. Если бы вы только могли отдать должное реальности, приняв меня, вы поняли бы, что это куда менее мучительно, чем все романтические иллюзии, за которые вы цепляетесь уже много лет.

Мой подбородок поднялся, а руки твердо уперлись в его грудь. Страх мой прошел.

— Теренс, — заговорила я, — если вы думаете, что я не больше чем хрупкий цветок, покрытый росой романтических иллюзий, совершенно отрешенный от соприкосновения с холодными, жестокими реальностями жизни, вы больше чем заблуждаетесь. Такая женщина не смогла бы оставаться дольше месяца женой Пола Ван Зэйла! Это вы цепляетесь за свои романтические иллюзии, считая, что меня нужно унести в какой-то сказочный рай, где мы будем всегда счастливы. Но не попытаться ли нам обоим осознать реальную действительность? Я нахожу вас очень привлекательным — очень привлекательным — и это вам хорошо известно. Но я не влюблена в вас. Я не лягу с вами в постель. И я остаюсь с Полом.

— Если бы вы смогли привести мне хоть одну здравую, логическую причину...

— Я жду от него ребенка.