Богатые тоже скачут, или Где спит совесть

– Любимая! Этот танец на свадьбе обычно у нас танцует брат невесты. Но поскольку у тебя нет брата и по моей вине сейчас здесь не присутствует никто из твоих родственников, я хочу первый танец вопреки всем обычаям станцевать для тебя сам.

Кивнул музыкантам, сбрасывая очередной безупречно белый пиджак на стул и закатывая манжеты рукавов:

– Зейбекико.

И зазвучала музыка…

Кем я всегда видела Никоса? Зажравшимся до потери разума богачом, бессердечной функцией обналичивания зарабатываемых денег, бессовестным блудливым дураком с раздутым самомнением. Здесь впервые был Никос-человек. Тот, кто держал на вытянутых руках свое сердце.

Я не знаю, как ему удалось, двигаясь под плавные звуки старинного греческого танца, руками, телом, ногами изобразить любовь. Какое коленце, кружение корпуса, движение предплечий или головы помогло ему в этом?.. Тайна. Загадка.

Но за время короткого танца Никос сумел поразить не только всех гостей, он сумел поразить меня. И то, что он отчаянно-смело показывал – при всех! – было однозначно, несомненно и удивительно.

Какая волшебная алхимия расплавила его ледяной кокон? Какая сила перетопила каменное сердце в огненный факел? То ведает один только Бог.

Одно хочу сказать – я ему поверила. Я и все зрители. ТАК НЕ ЛГУТ.

Что мне делать? Я пришла сюда с определенной миссией и успешно ее проваливаю. У меня никогда не было горячего человеческого сердца – и вот сейчас оно бьется пойманной птичкой. Мне незнакомы чувства – но они сейчас рвут меня на части!

Я НЕ ХОЧУ! Я НЕ МОГУ ВЕРИТЬ!

Я… на работе.

Когда отзвучала музыка, в зале ненадолго повисла тишина. Гости были настолько потрясены увиденным, что у некоторых даже показались слезы, а кое у кого на лице явственно читались следы откровенной зависти. Мама Никоса, мадам Димитра, рыдала, не скрываясь и не прячась. Не то от счастья, не то от страха перед неведомым.

Потом грянули аплодисменты.

А Никос улыбнулся как-то растерянно и немного устало и повел меня в танце. Звучал вальс, и мы летели, летели над землей, не видя никого, кроме друг друга.

Конечно, родственники жениха недолго терпели такое попрание традиций. Третий танец шел, по их мнению, в правильном порядке. После взрыва чувств, накала страстей танец каламатьянос прошел гораздо спокойней. С платочками в руках, все – мужчины и женщины, стар и млад – встали в круг и водили хороводы, высоко взбрыкивая коленками и приподнимая соединенные руки.

А когда мы сплясали и взмокли, Георгиос радостно провозгласил:

– А теперь идем за стол, пить и веселиться! Видит бог, мой язык сух, как царухи![18]

Я представила язык Йоргоса в этих смешных тапочках с помпонами и… в первый раз не смогла съязвить. Что-то колючим комом встало в горле. Что-то нежное рождалось в душе…

Мне было просто необходимо проветриться, и, воспользовавшись благоприятным моментом, пока Никосу жали руки с соболезнованиями, я слиняла.

Чуть-чуть поболтавшись по саду и в очередной раз напугав бедного Микиса, который счастливо обнимался с бутылкой чего-то мутного (подозреваю, раствор удобрений), я решила не усугублять и вернуться. Чувства чувствами, а у меня праздник… был…

На террасе стоял Ник, вокруг которого обвилась какая-то змеюка в блестящем платье. Эта гадина пыталась его съесть. Во всяком случае, присосалась, будто младенец к бутылке… молока.

Я замерла. Весь мой современный опыт общения с мужчинами ограничивался прочтением любовных романов, проштудированных в неимоверном количестве. И в каждом говорилось, что я сейчас должна тихо уйти и горестно пострадать где-то в укромном уголочке…

Щас! Разбежалась! Страдать будет кто-то другой! И я даже знаю – кто!

Твердым шагом я подлетела к парочке и устроила маленькую семейную разборку. Даме досталась ваза с георгинами на голову:

– Извини, дорогая, за столь скромный подарок – в следующий раз найду что-то потяжелее!

Пока дама обтекала и вытаскивала из-за ушей цветочки, я повернулась к растерявшемуся Никосу.

– Я убежденная пацифистка, но ради тебя откажусь от своих принципов! – И влепила мощную оплеуху.

Мужа смело к ограждению. Я фыркнула и пошла к гостям. Если сейчас же не выпущу злость, то здесь будет жуткая сцена умерщвления младенцев!

– Любимая… – Это у кого-то еще работала челюсть.

– Заткнись! – посоветовала я. – Если хочешь сохранить некоторые буйные части тела!

– Ты не так все поняла…

Мы еще и на ноги умудрились встать? Старею… Раньше укладывала навечно!

– Я все правильно поняла! – заявила я, раздумывая – дать или не дать? Постановила – не давать! А то слишком легко отделается! Не-э-эт! Теперь я буду действовать медленно и…

– Не уходи! – Смертник вцепился мне в руку. – Сегодня наша свадьба…

Я холодно посмотрела на него, отметила наливающийся на скуле синяк и заявила:

– Родной! Это ты после сотрясения мозга вспомнил или до?..

– Это не то, что ты подумала! – начал оправдываться Казидис.

– А что я подумала? – фыркнула я, наступая на подол платья отползающей дамы.