Богатырь Христофор

Христофора вс очень любили, потому что добръ онъ былъ выше всякой мры. Но, по своей огромности и сил, онъ никакъ не могъ, чтобы не обидть кого-нибудь ненарокомъ, и не мало калкъ развелось, по его милости, между его сверстниками. При всей пріязни къ Христофору, сосди начали понукать его родителей:

— Надо сбыть куда-нибудь вашего великана. Онъ всхъ насъ тутъ переуродуетъ.

Впрочемъ, иной разъ Христофоръ приносилъ своимъ землякамъ и пользу, — тоже больше ненарокомъ. Пошли ребятишки на берегъ — швырять камушки въ море. И Христофоръ за ними. Понравилось ему, какъ камешки прыгаютъ съ волны на волну.

— Дай-ка, и я попробую!

Схватилъ каменную скалу, да-какъ махнетъ! Скала бухнула въ море за пять миль и — надо же быть такому счастью! — прямо на корабль морскаго разбойника Хайреддина Барбароссы, который плылъ, чтобы ограбить и полонить деревню Христофора.

Пираты канули ко дну. Выручила своихъ Христофорова сила [1]. Однажды Христофоръ спалъ на берегу, зарывшись въ согртый солнцемъ морской песокъ. Вдругъ — кто-то толкъ его посохомъ. Проснулся онъ, видитъ: стоить надъ нимъ странникъ, высокъ и прямъ, глаза — какъ звзды, раздвоенная борода, на-двое расчесанные волосы.

— Что-же, другъ Христофоръ? — говоритъ странникъ. — Такъ-то, пожалуй, и нехорошо.

— Что нехорошо? — спросилъ Христофоръ, звая.

— Да вотъ — что ты лежишь на боку и ничего не длаешь.

— А что я буду длать, когда ничего не умю? Кабы мн кто приказалъ что, я радъ слушаться. А самъ ни на что не гораздъ.

— Когда-то ты, Христофоръ, сказалъ, что хотлъ бы служить тому, кто сильне всхъ на свт.

— Я и теперь хочу. Но гд взять его, этого сильнаго?

— Разумется, лежа на боку, взять не откуда. А ты не лнись — ищи и найдешь.

Ушелъ странникъ. Христофоръ же размыслилъ:

— Невдомый человкъ этотъ научилъ меня умно. Неужели только и свта въ окн, что нашъ уголокъ между горами и моремъ? Пойду-ка я — взгляну, какъ живутъ люди въ другихъ земляхъ.

И онъ сказалъ отцу и матери своимъ толстымъ голосомъ:

— Батюшка и матушка! Довольно я опивалъ и объдалъ васъ. Сослужите мн послднюю службу: сшейте мн хорошее платье и крпкіе сапоги, припасите желза, чтобы могъ я сковать себ острый мечъ, и благословите меня въ далекій путь. Я пойду искать того, кто сильне всхъ на свт.

Долго бродилъ Христофоръ по земл и, — какъ ноги у него были шагистыя, — забрелъ ужасно далеко: въ индйское царство.

Индйскій царь очень обрадовался, что пришелъ въ его столицу такой бравый великанъ.

— Я… говоритъ, какъ разъ тотъ самый человкъ, кого ты ищешь. Поступай ко мн тлохранителемъ.

Христофоръ на это отвтилъ:

— Оно бы можно, да точно ли ты сильне всхъ на свт?

Индйскій царь даже разсмялся.

— Кто же сильне меня? Мои владнія лежатъ отъ моря до моря, на востокъ и западъ земли. Въ войск у меня милліонъ копіи. Когда мои лучники пускаютъ на вражью силу стрлы, то воздухъ меркнетъ, какъ подъ тучею. Хочешь заглянуть въ мои тюрьмы? Увидишь, сколько плнныхъ королей и принцевъ сидятъ въ нихъ на золотыхъ цпяхъ. А съ такимъ богатыремъ, какъ ты, я и весь свтъ завоюю, и всхъ другихъ владыкъ разсажу по тюрьмамъ.

— Ладно, согласился Христофоръ, — коли ты такой могучій, приказывай: буду слушаться.

Служитъ онъ у индйскаго царя и все воюетъ. Столько царствъ покорилъ, что для плнныхъ королей уже не хватило золотыхъ цпей. Стали ихъ ковать въ серебряныя, а потомъ и въ мдныя. Но однажды приказалъ индйскій царь Христофору идти воевать китайскаго царя. Христофоръ ушелъ. Тмъ временемъ, стакнулись между собою царь персидскій, царь армянскій, да царь эіопскій, нагрянули въ индйскую столицу и въ пухъ расколотили индйскаго царя… едва подосплъ Христофоръ его выручить.

— Что-жъ ты оплошалъ? — сказалъ онъ индйскому царю. Хвасталъ, что сильне всхъ на свт, а тутъ и трусу отпраздновалъ? Скверно, братъ: неправдою живешь. Надулъ ты меня. Служа теб, я понапрасну потерялъ трудъ и время. Прощай, не поминай лихомъ, а я пойду искать себ, другаго господина.

Шагаетъ Христофоръ по пустын. На встрчу ему дьяволъ.

— Здорово, богатырь! Что? все ищешь, кто сильне всхъ на свт? Нечего теб далеко ходить: я какъ разъ тотъ, кто теб надобенъ.

Христофоръ усомнился.

— Можетъ, хвастаешь? Похвалялся мн тоже одинъ такой-то и обманулъ: только и былъ силенъ, покуда я помогалъ ему, а, чуть я оставилъ его одного, сейчасъ и вздули его три царя — персидскій, эіопскій и армянскій.

— Нтъ, сказалъ дьяволъ, я не хвастаю. Я такъ силенъ, что противъ меня не могутъ бороться не только земные цари, но и сама природа. Хочешь, — изъ тихой погоды я сдлаю сейчасъ бурю?

— А ну!

Дьяволъ свистнулъ, и по пустын заходилъ песчаный ураганъ. Зги не видать. Втеръ воетъ, крутитъ тяжелые смерчи, небо стало мдное и слилось съ землею. Христофору это показалось было сперва любопытно, да вспомнилъ онъ, что въ степи не одни они съ дьяволомъ, а и караваны ходятъ, и кочевья раскинуты, и пожаллъ людей.

— Довольно! — запросилъ онъ, — а то много народа перепортишь. Врю теперь, что ты всхъ сильне. Но зачмъ ты такой скверный?

— Чмъ я скверный?

— Морда у тебя черная… рога, хвостъ, копыта… нехорошо!