Богатыристика Кости Жихарева

«Вот попадалово так попадалово, – думал он. – Это же не драка до первой крови. Это бой до последней крови. Сто пудов не по понятиям. Мы так не договаривались. Колобок меня сюда притащил и бросил… И Кузьма-Демьян козел, хоть и птица! Дуэль будет, типа как между Пушкиным и этим… ага, Лермонтовым. Только не на пистолетах. А жаль! Я отдачи от «макара» и не чувствую, а у Чурилы тонконогого рученька выше головы подскочила бы! Вот с мечом хуже. Мне и деревяшкой-то вон сколько синяков пацаны на учебных боях наставили… Неповоротливый ты, говорят… А с этой штабной работой я вообще тренировки запустил! И медицины настоящей тут нет… Что я родичам-то скажу, если он меня просто… убьет? Меня? Может, убежать, пока ночь на дворе? Смеяться будут…»

Глухая темная ночь стояла над Киевом. Мрачная ночь, роковая.

А тут еще за окошечком косящатым кто-то страшно заухал…

«Кузьма-Демьян! – встрепенулся мальчик. – Не бросили, родненькие мои…»

От Святогора до прокурора

Поединок, он же Божий суд – непременная часть жизни всякого уважающего себя богатыря.

Надо же показать, что ты честь свою неуклонно блюдешь и никому не позволишь безнаказанно себя упрекнуть или обвинить.

Надо показать людям, что ты постоянно держишь себя в боевой готовности.

Встретил в чистом поле незнакомого витязя – первым делом померься с ним силой, а там уж как получится. Может, до смерти дело и не дойдет.

Секундантов в степи и на лесной дороге не найдешь, но хорошо, коли встретится третий богатырь, который подтвердит, что все было по-честному. Или вовсе помирит по совести.

Вот едет себе Илья Иванович, и видит он «в подзорную трубочку дальневидную», что «бьются-дерутся два богАтыря».

И такую думу думает:

Я поеду к ним да близко-наблизко, —
Неверный с русским бьется, дак я помощь дам;
Как два неверных бьются, буду притакивать;
Как русские-те бьются, да буду разговаривать.

Подъехал, опознал своих и закричал:

Уж вы ой еси, два русскиих богатыря,
Вы об чем деритЕсь, да об чем бой идет,
Об чем у вас бой идет, да что вы делите?

Выяснилась совершенно странная история. Добрыня ехал-ехал, да и наехал в степи на шатер «черна бархата». На шатре «золотыми литерами» написаны таковы слова:

Еще кто приедет ко черну шатру,
Да живому-то назад будет не уехати…

Оскорбительны любые угрозы для витязя. «Посторонним вход воспрещен» – это не по-нашему!

Вошел в шатер. Там полно выпивки – кто-то пикник затеял да уехал, видно, дровишек собрать для шашлыка… И стоит там «братынюшка серебряна, да не мала – не велика, с полтора ведра».

Самый любимый богатырский объемчик.

Вежливый, воспитанный наш Добрыня выдул с ходу три братины чужого вина (примерно 54 литра), после чего вспомнил дерзкое предупреждение, обиделся, в сердцах разбил винную бочку, растоптал серебряный сосуд, в лоскуты покромсал шатер и завалился спать на дорогущую импортную кровать, инкрустированную «рыбьим зубом».

Таким его и застал хозяин шатра, Дунай сын Иванович. Хотел сразу голову рубить, но призадумался:

Да сонного-то убить да будто мертвого,
Не честь мне хвала будет молодецкая,
Да не выслуга будет богатырская.

Кое-как растолкал Добрыню – и началось.

Палицами бились – аж палицы загорелись. Вострые сабли исщербились. Копья поломались. А на богатырях – ни раночки. И тогда

Соходили они со добрых коней
На ту же на матушку на сыру землю
Да плотным боем да рукопашечкой, —
Боролись они да вешний день до вечера…

Тут Илья остановил схватку и выслушал претензии сторон. А выслушав, принял поистине гениальное решение: оба правы!

Те спасибо нонь, Дунай да сын Иванович,
Не оставляешь свой шатер без угроз ты молодецкиих,
Те спасибо-ле, Добрынюшка Микитич млад,
Не боишься ты угроз да молодецкиих.

Но есть такие встречи, которые никогда не кончаются добром.

Например, когда сходятся в бою отец и сын, знать не знающие друг о друге. Это древний трагический сюжет. Убивает по незнанию будущий царь Эдип своего отца. Сшибаются в схватке восточные бахадуры Рустам и Сухраб…

В романах новейшего времени Атос в трилогии Дюма неожиданно узнает, что есть у него наследник, Рауль де Бражелон… Впервые встречаются отец и сын Исаевы в оккупированном немцами Кракове («Майор Вихрь» Юлиана Семенова)… Романы разные, итог один – дети погибают, отцы остаются страдать.

Как же получилось, что отец не знает сына, а сын отца?