Богатырские хроники

На южных рубежах Русской земли дошла до нас весть о войне. Святополк укрылся у тестюшки своего, разлюбезного короля польского Болеслава, свиньи мирной и памятливой. Очертя голову ввязался Ярослав в войну с королем польским: сманил князюшку нашего немецкий король. Но все делал Ярослав вполсилы и воевал кое-как. Разбили немецкого короля поляки, замирился он с ними, а Болеслава ждали теперь в Русской земле… Да уж, сыночки у князя Владимира… Старый дуб молнией сшибло, а молодые дубки в осину пошли. И вот въехали мы в Киев после дорожки, подвига и снова дорожки. Весть о нас бежала впереди: не особенно мы торопились возвращаться. Как повелось, после подвига прямиком пошли к князю. Тот как раз сбегал с крыльца, норовя, по своему подлому обычаю: затеряться куда-то со двора. Увидев нас, обрадовался:

— Богатыри вернулись! Кто со мной на охоту? Сейчас волчья охота как никогда!

— Мы с другой волчьей охоты вернулись, князь, — сказал Добрыня сурово.

Потухло лицо князя.

— Мертв Волхв.

Князь смотрел в землю, кусал губы. Потом, все так же не глядя на нас, стал сбивать носком сапога пожухлый куст чертополоха. Поднял глаза, обвел взором синее осеннее небо, вдохнул прохладный благодатный воздух:

— Не забуду вам этой службы, богатыри.

Подставил лицо последнему теплому солнцу, смотрел в небо, где кружил ястреб над киевскими крышами.

— Как наградить вас?

Тут я не вытерпел — крякнул.

— Отец твой нас лаской награждал да тем, что советы слушал. Вот и вся наша награда была.

— А я, выходит, на ласку скуп да советов не слушаю, — нахмурился молодой князь.

Что говорить, боялся я, когда хмурился князь Владимир. Это только Добрыня смел с ним был. Но этого княжонка, которого мы же сами на престол и поставили — мне, Илье, бояться? Тут уж лучше я, как Добрыня от Владимира, с княжеского двора уеду.

— Серчай — не серчай, князь, — сказал я, — а правду слушай. Будет твоя ласка — хорошо, не будет — не одной ею богатыри живы. А то, что советы даем, так за то не обессудь, советы те ранами нашими оплачены и жизнью укороченной.

— Так что же советуете вы мне теперь? — хмуро спросил князь.

— Готовься к войне, — промолвил Алеша.

— Уже воюю! — неожиданно засмеялся князь. Лицо его просветлело. — Воюю, но пока толку мало!

Мы переглянулись. Что с ним было делать? Два было умных сына у князя Владимира — Борис да Глеб, и обоих мы не уберегли, достал их Волхв.

— Эх, богатыри, — воскликнул князь, — потом о делах поговорим. На охоту со мной, а?

— Да ты уж сам лучше…

Князь как мальчишка побежал к свите. До нас доносился его звонкий голос:

— Сейчас едем! И так утро потеряли!

«Утро потеряли»! Что с таким сделаешь?

— Одно хорошо, богатыри, — сказал я, — что волчищу мы затравили. А князь — Бог с ним.

Алеша хмыкнул, посмотрел по сторонам и вдруг засмеялся:

— Богатыри, небо-то какое!

Прощалось солнышко с Русской землей, бросало золотые паутинки, кликало вереницы птиц в небо, шитые плащи кидало на деревья, подбивало парчою края небушка. Воздух уж северный веял, со студенинкой, вкусный, почти хрустящий.

— Да черта ли нам в этих князях, — сказал я. — Поехали, богатыри, разгоним печаль!

Тут даже Добрыня заулыбался, и поехали мы пировать, и солнышко светило и пригревало, и ветерок Остужал, и весело гуляли мы до самого заката, а потом загорелось небо, и похолодало, и я уж зевал, думая: «Вот как славно, сейчас завалюсь — и до утра; люблю я перины». Алеша собрался и в город ускакал — девок веселить. Добрыня потыркался и на двор пошел — думу думать, а я спать пристроился. Трясли Илью по морям по скалам таскали, голодом морили, теперь уж Илья выспится, належится, отъестся. Хорошие времена наступают, покойные, теперь, наверное, до весны. Может, и скучно сделается, да найти себе занятие нетрудно. А теперь — завалиться и томиться сладко в постельке…

И подумал я отчего-то о Святогоре, Учителе своем. Вот Никита говорил — про Смородинку один Святогор все знал. Да теперь еще мы сподобились чуть-чуть Святогор, да. Не такой ему был нужен ученик, как я, и даже не такой, как Алеша. Во мне Силы вообще не было никогда, а Алеша шебутной очень. Добрыню бы к Святогору. Так ведь и погибло все, что Святогор знал, — малую толику Алеше передал, ну а мне и вовсе… Но без этой малюсенькой толики кто бы я до сих пор был? Калека. А Святогор пришел, помог, взял в ученики, видно, верил, что пригожусь Русской земле на что-то.

Помню, Добрыня рассказывал мне: обмолвился однажды Никита, что приходит время, когда богатыри начинают учеников искать. А для меня вот это времечко так и не пришло и не придет. Мы другие уже. Святогор, которого теперь совсем глухо помнят, Никита, который всегда так таился от молвы, что и забыли о нем, поди, уже — то были особые богатыри, тайные, а Святогор вообще такие тайны ведал и в том мире, и в этом — что не дай тебе Бог…