Богдан Хмельницкий

Стремясь оторваться от преследования, Вишневецкий повернул на Староконстантинов, где соединился с войсками князя Заславского. Но это не испугало Кривоноса. 15 июля он уже был в миле от стен города. Город и замок считались неприступными. Из бойниц крепостных стен на повстанческие войска грозно смотрели жерла пушек и пищалей, готовые смести наступающих сплой своего огня.

Имея за спиной такую крепость с сильным гарнизоном, возглавляемым опытным воином полковником Корецким, Вишневецкий и Заславский решили у ее стен дать бой Кривоносу. Но не успели они хоть каким-то образом построиться, как передовой отряд казаков во главе с Кривоносенко с ходу ударил по войску князя. Подошедший полк Гири Кривонос направил на королевскую гвардию и войска воеводы сандомирского. Когда бой разгорелся в полную силу, в атаку ринулся сам Кривонос с основным полком. Бой длился до ночи. С наступлением темноты войска отошли на прежние позиции. Ночью на подмогу подошел Уманский полк Ганжи, и, когда настало утро 17 июля, казаки и вооруженные крестьяне уже были готовы к новому бою.

Кривонос выехал со своими побратимами впереди войска и хмуро осмотрел будущее поле новой битвы. Много здесь полегло и своих и врагов. Не хотелось проливать новую кровь. Он постоял еще немного, потом обернулся к Гире и Ганже:

— Вишневецкий обвиняет меня в нерыцарстве. Где, мол, хлопу до таких папских дел. А я надумал, братья, вызвать пана князя на поединок. Пусть сабля рассудит. У меня с ним свои счеты, войско пусть подождет.

Однако вечером перебежчик от поляков сообщил, что все войска Вишневецкого и он сам спешно снялись и отошли за Горынь.

И Кривонос снова бросился в погоню за Вишневецким. 20 июля он по приказу Хмельницкого приступом взял Межибож, а затем обложил самую укрепленную в этих краях крепость — Бар. Город с трех сторон опоясывала речка Ров. Внутри возвышалась крепость с мощными оборонительными сооружениями.

Оценив обстановку и взвесив свои силы, Кривонос начал подготовку к штурму. Город решили брать одновременно с воды и суши. Для переправы через речку сделали плоты из разобранных домов предместий. На плотах для защиты от пуль построили ограды. Получилось что-то наподобие плавающих крепостей. Для штурма с суши использовали «московские гуляй-города», которые представляли собой огромные деревянные щиты, поставленные на колеса. В город и крепость Кривонос заслал своих людей, которые должны были разъяснять жителям, что, если они сдадутся добровольно, милость им будет полная.

Утром 25 июля 1648 года Кривонос повел свои войска на штурм. Во главе атакующих шли полковники Кишка, Габач, Браславец, Степка и поп-расстрига. Когда подошли к крепости, со стен ударила артиллерия. На деревянные щиты посыпался град пуль. Но наступающие укрылись за ними и продолжали медленно продвигаться к городу. Когда они подступили к самым стенам, мещане открыли ворота.

Овладев городом, повстанцы начали осаду замка, в котором засел гарнизонный отряд во главе с Павлом Потоцким. Гарнизон упорно защищался, но и здесь вмешались сочувствующие восстанию мещане, которые открыли ворота замка и спустили мосты.

В Баре были взяты богатые трофеи — орудия, военное снаряжение, боеприпасы. Все это Кривонос приказал грузить на возы и отправлять в Чигирин. А через несколько дней двинулся к новой крепости — к городу Каменец-Подольскому. Крепость и город расположились на полуострове, созданном крутым поворотом речки Смотрич, которая протекает в глубоком скальном каньоне. Сама крепость возвышалась на отвесных скалах и была почти неприступной. Это Кривоноса не остановило, и он начал тщательную подготовку к ее штурму.

Однако через несколько дней осаду Каменец-Подольского пришлось прекратить. Гонец от Хмельницкого привез приказ гетмана немедленно возвращаться к главной армии.

Победа под Пилявцами

В середине июня 1648 года Богдан Хмельницкий возвратился в Чигирин.

Он давно стремился в этот город, с которым столько связано в его жизни. Еще не так давно он вырвался из него оскорбленный и униженный, спасаясь от преследований коварных недругов. А теперь возвращался победителем.

Не забыть ему того времени, когда, казалось, не уйти от лютой злобы Конецпольского и Чаплинского. Помогли ему тогда добрые товарищи скрыться. И немало способствовала этому жена Чаплинского — Елена. Забывать добро не в его натуре. А затем родилось и другое чувство. И заполнило оно казака, и не отпускало ни на минуту. Не так стар он еще, чтобы не поддаться ему.

Была у него Анна, родная, близкая. Она подарила ему пятерых детей. Когда ее не стало, словно оторвалась у него частица сердца. И казалось, зачерствело оно навеки. Осталась в нем только боль за семью. Но, видно, мало ему было этого. Призывные глаза Елены, ее ласковые руки хотя и не притушили в нем боль, по поселили радость, желание жизни, ощущение в себе той внутренней силы и уверенности, которые влекут человека к действию, к борьбе.