Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

31 мая в Черном лесу войско Хмельницкого встретилось с союзной, слава богу, не враждебной крымской ордой и две огромные силы через Умань пошли на Збараж, город между Винницей и Львовом. Именно там двумя отдельными лагерями стояли армии Адама Фирлея и Иеремии Вишневецкого, совсем не ожидавших казаков, всегда двигавшихся под прикрытием боевого табора. В хоругвях читали универсал Яна Казимира о снятии изменника Хмельницкого с поста гетмана Войска Запорожского и назначения за его голову огромной награды в десять тысяч злотых.

Чтобы разъединить польские силы, Хмельницкий послал к Меджибожу войсковую группу побратима Данилы Нечая, который имитировал атаку основного казацкого войска на стратегический Каменец-Подольский. Само собой, почти столетний региментарь Фирлей купился на гетманскую уловку, ослабил регулярную армию вторжения, и послал на перехват Нечая польные хоругви своего заместителя Станислава Ландскоронского. Збаражская эпопея началась.

В светлый и безоблачный день 28 июня на огромный лагерь армии вторжения вдруг налетела черная туча и молния из нее ударила прямо в войсковое знамя, стоявшее у шатра Фирлея на возвышении. В хоругвях зашептались о недобром предзнаменовании и оно, конечно, совсем скоро оправдалось.

На рассвете следующего июньского дня, вырвавшиеся далеко вперед за казацкую пехоту конные тучи Хмельницкого и Ислам Гирея одновременно ударили по двум польским лагерям. Казаки гетмана вщент разнесли частных жолнеров Вишневецкого, который традиционно бросил своих отбивающихся солдат и влетел к Фирлею, у которого татары уже взяли в плен шесть тысяч человек. Через несколько часов лагерь армии вторжения у Збаража и реки Гнезны был уже обложен союзниками и это уже было начало неизбежного конца польского регулярного войска, которому мог помочь только король, собиравший шляхту за Замостьем.

Хмельницкий, всегда берегший невосстановимые опытные казацкие полки, решил извести поляков техническим измором и пятьдесят тысяч казаков с сорока тысячами посполитых в таборе плотно закрыли польский лагерь с пятьюдесятью тысячами жолнеров. Богдан, знавший, что к королю должно было собраться около тридцати тысяч шляхтичей с военными слугами, был очень задумчив. Две недели назад он отправил тридцатитысячный казачий корпус Михаила Кричевского на перехват такого же войска Великого княжества Литовского во главе с Янушем Радзивиллом, получившим из Варшавы приказ взять Киев и ударить мятежникам в тыл. Гетман видел, что с союзным Ислам Гиреем ему должно хватить сил разгромить короля, но он очень хорошо знал, что «то, что должно бы быть – редко бывает». Сотни тысяч воинов с обеих сторон готовились к битвам не на жизнь, а на смерть, которая никогда не любила заставлять себя ждать.

В ночь на 3 июля казаки насыпали вокруг лагеря Фирлея высокий вал, с которого на рассвете открыли непрерывный огонь семьдесят орудий. Обстрел был усилен атаками гуляй-городин, передвижных деревянных башен, минными подкопами и отчаянными штурмами, во время которых «разъяренное хлопство лезло на поляков как смола, а татарские стрелы, летавшие везде, затмевали солнечный свет».

С 29 июня по 15 августа на лагерь армии вторжения обрушилось шестнадцать штурмов. Жолнеры несколько раз отступали в новые, меньшие укрепления, заранее строившиеся внутри главного лагеря, а казаки тут же насыпали и насыпали перед шляхетными шанцами все новые и новые высокие валы. Обстрел артиллерийским и ружейным огнем противника велся днем и ночью и пули летели в лагерь Фирлея как град. Потери жолнеров были огромны, их ружья, для которых заканчивался порох, потрескались от частой стрельбы, а пушкарей у орудий в первые дни выбили казацкие снайперы. Тут и там казацкие гарматы раз за разом посылали врагу зажженные клубки шерсти и нитей, вызывая в лагере частые пожары. Польские инженеры чуть ли не по всему периметру рыли и рыли контрминные подкопы и подземная война не прекращалась никогда, заставляя плохо спать измученных осажденных.

Воды и еды не хватало даже постоянно сокращаемым жолнерам и шляхте. Польский участник Збаражской осады удрученно писал: «Мы не успевали хоронить мертвых. Летний жар, теснота, гниение трупов удушали осажденных. Наступил ужасный, губительный голод. В лагере нельзя было ничего достать ни за какие деньги. Паны питались конским мясом. Шляхтич завяливал свою лошадь и нередко дрался за нее с товарищем, но скоро и это продовольствие закончилось. Жолнеры питались падалью, собирали кошек, собак, мышей, отрывали кожу с возов и обуви и ели, разваривая ее в воде. Иные грызли зубами спекшуюся землю».

Хмельницкий не мог держать все свои полки у Збаража и на заслоне перед Замостьем, где собирался в бой Ян Казимир со шляхтой. В середине июля резко изменилась военная ситуация у Киева.