Боги Бамиана

– Я бы, например, коробку птичьего молока с удовольствием сейчас продегустировал, в стекляшке есть. Я видел. Прекрасным коньяком неизвестного происхождения запил. Сторож сказал, за четыре пятьдесят пузырь отдаст. И, покуривая космос за шестьдесят копеек, послушал бы пацанов кто на гитаре шпилит. Да пару часиков перед отправкой кемарнуть. Так, что давай пацаны, дорога в стекляшку у меня проторена, делайте заказы, кому, что надо. Мыльные, пузырные – спецзаказы, принимаются на отдельном листке и после общего обсуждения переносятся на отдельный лист. А после моего персонального одобрения, фокус исполняется на бис, но уже после употребления ожидающей нас Чашмы.

– Пошли в каптёрку, чего глаза здесь мозолить. Ротный ещё не ушёл?

– Уже ушёл. Давай пацаны, пошли Чашму пить и список писать, кто, что перед отправкой откушать желает. – Я желаю копчёной колбасы. Причём, целый батон в одно рыло упороть. – Сказал Антип

– И «космосом» закурить. – Добавил Ёж.

– Братья, а я предлагаю взять всем по паре носок, бабай сказал, у них хорошие по полтиннику есть, и на этом с промтоварами закончить. – Предложил Боб.

– Колбаса, хлеб, чай, конфеты, сигареты, закусь. Ящик коньяка нам на первое время должно хватить, это двадцать пузырей. Пойду я с Перстнем. Берём по две сумки. Пойдем, как стемнеет. – Сказал Боб.

– А пока, пить Чашму, играть на гитаре и сильно начальству на глаза не попадаться:

–«Под облаками купола плывут, в чужое небо за собой зовут…»

– У меня, как всегда, две новости.– Перебил гитариста, подошедший Сафон.

– Офицеры из расположения уже свалили. А у молодых, через пол часа, ночной марш бросок, по полной боевой. Так, что до утра, расположение в нашем распоряжении. Но тревожная новость тоже имеется. Я сейчас по телефону со штабным товарищем разговаривал, он мне по большому секрету поведал страшную тайну.

– Не томи. – После отбоя патрули удваиваются. Особый контроль стекляшка и ещё три точки, где разливухой банчат. Под особый контроль, так же попадает, женская общага. Отбой в десять, сейчас полдевятого, в самый раз на прорыв идти. Я пошёл, сержантам приказ из штаба передавать. Кто идёт на реализацию, самое время по сто грамм принять на ход ноги.

Выпив, мы с Бобом рассудили трезво, что наш брат как всегда прав. За забором, вне строя, ты автоматически оказываешься вне закона. Тебя сразу все стараются поймать или как минимум сдать патрулю. Исключение, когда ты в увольнении. Мне пару раз доводилось быть – кайф. А сейчас мы с Бобом лежали в кустах через дорогу от дырки в колючей проволоке. Уже двадцать минут. С полными сумками. Мы старались не дышать. Потому, что прямо напротив нас, на тротуаре, прямо под дыркой в заборе, расположились покурить два патруля – десантный и летунов.

– Ну что старлей, здесь, сейчас, примем клиента и через комендатуру можно прогуляться до вашей части. Через рынок пойдём мы, а вы тогда через вокзал. Возле аэродрома покурим, даст Бог без клиентов, и назад до комендатуры. – Как без них? – Сказал, затягиваясь сигаретой, старший лейтенант ВДВ. –

Чуть в сторону отойди, а то на голову спрыгнет.

Клиентом оказался сержант хозроты 345 гвардейского полка, которая базировалась на территории учебки. Попав в руки патруля, сержант гордо заложил руки за спину и, вдруг, неожиданно, прыгнул обратно через забор в часть.

–Двое за ним!– Скомандовал десантный старлей.

– Мы через КПП. – Крикнул в спину убегающему десантнику лётный офицер.

Десантный патруль перелез через забор. Летуны, потоптавшись пару минут, пошли в сторону штаба. А мы с Бобом, аккуратно перелезли, через заборчик. И сразу же попались, в крепкие руки гвардии старшего прапорщика Коростылёва. Которые, впрочем, быстро разжались. Уменьшив наш стратегический запас на полкило, и пожелав нам остаться живыми, прапор молнией перелетел через забор. Мы же, наконец, добрались до каптёрки. Там не было не души.

– Давай покурим, что ли, брат, да пойдём пацанов поищем.

– Нет, брат, пацаны нас сами найдут. Давай мы с тобой по соточке выпьем, дорогой мой дагестанский друг. И выпьем мы за то, что мы с тобой, будем, вот также всегда рядом. – Давай и, пусть наши матери, не получат на нас похоронок. – Добавил к тосту я.

Выпили, закурили. Я взял гитару и начал бренчать, что – то из Розенбаума. – А, правда, что он еврей? – Кто? – Ну, Розенбаум. – Судя по фамилии, наверняка, а тебе какая разница? Песни у него, что надо.

– Согласен, песни что надо. Но что-то я за станком не одного Кобзона не видел. И у нас в списках по роте Цукерманы отсутствуют. – Это ты зря, брат. Наверняка, если не в нашей роте, так в других хватает и иудеев и мусульман и христиан. Вон у нас даже буддисты есть – Тувинцы. – Не скажи, в других ротах может и есть, не знаю, а в сапёры смотрю, прям, не рвутся. – Гнул своё Боб.

– Тормози, братан. – Я попытался остановить друга:

– Ты разве выбирал, в какую роту идти, сказали саперная, и пошёл. А сказали бы ДШБ16, пошёл бы как миленький. Так, что заканчивай. Какая муха тебя укусила?