Боги Безвременья (СИ)

Постоянным источником новостей стал Уэно, который сильно переживал из-за Мей, и часто наведывался в гости, рассказывая, как обстоят дела в Храме, что делают монахи, сколько рожениц планируется принять в храме богини Солнца в день затмения. Точная дата уже была предопределена, астрономы Безвременья бесстрастно передали записку монахам, и Норайо распорядился обеспечить усиленную охрану в храме Аматэрасу. Мей без особых эмоций пожимала плечами, но влюбленный в нее Уэно остро ощущал исходившие от нее волны страха и отчаяния. Он готов был отдать жизнь ради ее спокойствия, но ему нечего было противопоставить предсказанию бога.

Роковой день застал всех врасплох: роды у Юи начались рано, и продолжались восемнадцать мучительных часов. Мей было не легче, и подавленное настроение лишь усугубляло ее страдания. Женщины вокруг отчаянно плакали, просили богов даровать им дочерей, и Мей со злостью думала, что глупым курицам не о чем беспокоиться, их девочки останутся с ними, а ее сына отберут, чтобы принести в жертву во имя общего блага.

«Мей! — донесся издалека голос Юи. — Усмири свой гнев, ты отравляешь им ребенка! Я здесь, с тобой, все будет хорошо!»

Новый приступ схваток прервал девушку, и Мей снова осталась наедине с отчаянием. Она сделала глубокий вдох, ощущая прикосновение ветра на покрытом потом лбу. Безумная боль пронзила ее тело, и она постаралась сосредоточиться только на этом нежном создании, которое ей не дадут в руки, унеся в Храм на убой. Однако девушка не собиралась просто так оставлять это решение: никто не отнимет ее сына, не разлучит с матерью! Раз Идзанаги поместил их в кольцо событий — она сыграет свою роль, и похитит ребенка из Храма. По рассказам Юдая, Макото подменили другим мальчиком, и избранник богини смерти вырос в этом мире.

— Пускай так, да свершится воля богов! — прорычала она, чувствуя, что ребенок почти вышел.

Видение осуществилось наяву: повитухи посмотрели на молодую мать с жалостью, но не позволили ей даже взглянуть на новорожденного, а сразу унесли. Девушка не удержалась от слез и криков, но мысленно уже была готова действовать согласно плану.

Юи тоже разродилась, но у нее даже не было сил на слезы, так измучили ее роды. Мальчика забрали без предупреждения, и женщина мысленно с ним попрощалась.

«Юдай, мой родной, мой любимый сын! Ты вырастешь достойным человеком, смелым мужчиной, и однажды наши пути вновь пересекутся!»

Глава 60. Вершители

Норайо смотрел на детей, чьи судьбы стали его проклятием, и едва не возненавидел Идзанаги в тот момент, вопрошая у бога, почему он задумал столь сложный узор для их жизней. Пророчество было зыбким, для его толкования понадобятся годы, чтобы разобраться в каждом оттенке хитросплетенной цепи, но долг требовал от наместника принять решение немедленно, защитить Безвременье и все миры, успокоить людей. И он приговорил малышей к смерти в холодных Первозданных водах.

Монахи окружили своего главу, покорно застыв со скорбными лицами. Было ли им больно? Наверное, но основная тяжесть легла на совесть Норайо, ведь именно его слово стало решающим, его именем будут прикрываться в будущем. Во всем городе станут судачить, что мальчиков разлучили с матерями, не дали им даже взглянуть на детей, и каждый раз будет всплывать имя уважаемого Ямамото-сана, наместница, главы Ордена Идзанаги-но микото. Никто не оспорит принятое решение, но в сердцах оно будет находить живейший протест.

— Пророчество сбылось, дети явились в наш мир согласно свитку! — произнес он ровным голосом, скрывая собственную горечь. — Во имя всеобщего блага, ради спасения вселенной от ярости богини смерти, мы предадим судьбы избранников Первозданным водам.

Мужчины склонили головы, выражая согласие со словами наместника.

— Однако кто-то должен взять на себя миссию по спасению миров, ценой которой станет изгнание из Безвременья! — Норайо обвел взглядом каждого присутствующего. — Таковы законы: детоубийцы недостойны жить в благословенном крае богов.

Для жителей Безвременья изгнание было равносильно смерти, ибо не существовало лучшего края, лучшего дома, и изгнанника ожидало вечное сожаление и вечный зов, который так и останется недостижимым. Среди монахов не было трусов, ибо трусость считалась среди них наивысшим позором, но на секунду их охватило смятение.

— Позвольте мне! — раздался спокойный голос.

Мужчины обернулись к молодому парню.

— Уэно, уверен ли ты в своем решении? — с грустью просил Норайо. — Ты даже не стал монахом, и назад пути не будет!

— Я не из тех, кто берет слова обратно. Ради Безвременья и его жителей я готов выполнить ваше поручение

Подойдя к детям, он ощутил физическую боль: один из малышей был так похож на Мей, что ему захотелось схватить ребенка, и спасти его, вернуть матери, забрать их далеко, прожить спокойную жизнь вдали от ужасов пророчества.