Боги Черного Круга

В замок они, конечно, не попали: словно овеществленное издевательство, посреди песчаной пустыни воздела горящие голубым огнем края к пронзительно синему небу гигантская чаша, на донышке которой, надежно укрытый от посягательств непрошеных гостей, затаился Айфарет – вотчина колдуньи Черного Круга Бэлы Айанур. И две фигурки, отчаянно потеющие под палящим солнцем Ливии, выглядели рядом с ней совсем беспомощными.

Вита молчала. Она была в такой ярости, что самая черная брань не могла бы выразить ее чувств – и она кипела молча. Ее сынок, самый дорогой на свете человечек, в чужих враждебных лапах, и Бэла, несомненно, причастна к этому – иначе зачем она похитила Катю? Душа Виты болела за сына. Но он бессмертный, и даже развоплощение не означает для него полного небытия. По-настоящему она разгневалась из-за Кати. Бэла уже перешагнула через труп ее матери, у нее рука не дрогнет убить и невинную девочку ради своих грязных целей. Проклятые маги, предательство и бессердечие у них в крови! Загубить чужие жизни лишь для того, чтобы получить власть над бессмертным!

– Честно говоря, – Фаирата осмелилась прервать мысли, клокотавшие в голове подруги, – не понимаю, что еще ты ожидала здесь увидеть. На ее месте любой укрылся бы за барьером и сидел, как мышь. Может, вернемся ко мне, дождемся Хешшкора?

– У нее Катя, – бесцветным голосом произнесла Вита. – А, возможно, и Виталик.

– Мы только зря теряем время, Витка. Нам не пройти за барьер, ты же знаешь.

Не пройти? Вита знала несколько способов сделать это. Отловить богиню Айанур и заставить ее убрать барьер, поставленный ее подопечной – самое безопасное, но и самое нереальное. Где она будет искать эту мадам, в каком измерении? К тому же Вита подозревала, что Айанур как минимум в курсе Бэлиных действий. Способ номер два – сбросить на незримый купол защиты атомную бомбу, а лучше водородную. Кругом пустыня, не жалко, а от барьера и следа не останется. Единственный недостаток – и замок, и все, кто в нем находится, тоже превратятся в радиоактивную пыль. Так что оставалось одно…

Видимо, на лице Виты как-то отразились ее размышления, потому что Фаирата вдруг завизжала:

– Нет, Витка! Только не это, Хешшкор Всемогущий!..

Но было поздно. Вита, вскинув к небесам остекленевший от гнева взор, вызывающе швырнула в синеву роковые слова:

– Я, Виталия, Тюремщица Флифа, объявляю всему миру, что отказываюсь от принесенного мною обета. Я буду искать идеального мужчину! Слышите, буду! И начну прямо сейчас.

Она повернулась к Фаирате, в ужасе закрывшей руками лицо:

– Как ты думаешь, в Айфарете найдется пара приличных мужиков?

– Витка, Витка! – стенала Фаирата. – Что ты наделала? Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

Да, она хорошо это понимала. Отказавшись от обета Тюремщика, она выпустила на волю из прочных стен Бетреморогской башни Флифа Пожирателя Душ, конденсат Абсолютной Тьмы, способной поглотить весь мир, если выгорит шанс встретить на свободе полнолуние. Но Вите было плевать. Ей нужно к сыну, нужно спасти его посвященную, и Флиф разрушит для нее вставший на пути барьер. А мир пусть катится ко всем чертям.

Это было безумное решение. Только не с точки зрения матери, ребенку которой грозит опасность.

– Фая, – позвала она. – Он будет еще месяц добираться, даже если не отвлечется на что-нибудь по дороге. Телепортируй его сюда.

– Да ты что, свихнулась? – Фаирата аж перестала рыдать. – Это же не собачка на поводке, это Флиф!!! Тебе по буквам повторить?

– Так, – железная рука Виты сомкнулась на хрупком запястье колдуньи. – Перенеси меня в Хешшираман.

Фаирата издала стон, способный разжалобить камень, но Вита осталась безучастна. В ту же секунду их засосала черная воронка, чтобы выплюнуть у подножия Бетреморогской башни.

Тьма клубилась в ее окнах, но Флиф не торопился наружу. Он выходил на охоту ночью, дневной свет был не его стихией. Но Вита не желала ждать ночи. Она решительно поднялась по ступеням и потащила за собой слабо упирающуюся Фаирату.

Внутри плескалась чернота. Казалось, ни свет, ни тепло не проникали внутрь башни через проемы дверей и окон. Лишь перстень Виты исходил ярким интенсивно-синим свечением.

– Ну, – хрипло произнесла она. – Давай, выползай, гад.

Флиф не мог ее слышать – у него не было ни глаз, ни ушей, ни, строго говоря, тела. Но, безусловно, он чувствовал присутствие Тюремщицы с кольцом. Черные газовые языки зашевелились, начали густеть, стекаться в подобие огромной змеи, вроде Аррхха, но бесплотной и больше, гораздо больше. Стало еще холоднее, стены покрылись инеем, и потную спину Виты передернуло. Но страха, смертного ужаса, пробирающего до костей вместе с морозом, тошнотворной жути до желудочных спазмов она не ощущала. Слишком сильна была ярость, бурлившая в ней подобно лаве, что не отступает передо льдом, а плавит его.

Вита воздела руку с перстнем, и дымная громада окаменела, движение вихрей Тьмы прекратилось, словно кинопленку остановили на одном кадре.

– Валяй, Файка, – сказала Вита. – Перебрось нас к Айфарету, и все.

Фаирата стучала зубами. Ей пришлось зажмурить глаза, чтобы сосредоточиться.