Боги Черной Лощины

– Шесть лет спустя, когда умерла Элис.

– Черт… – Мия помолчала. – Что случилось?

– Рак легких. Ее смерть больно ударила по мне, и я немного вышел из себя, – признался он. – В итоге мне пришлось сбежать.

Она завозилась рядом, глубже зарываясь в гнездо из одеял.

– Как так вышло?

Некоторое время он молчал, а потом заговорил тем же тоном, что и рассказывал о смерти родителей:

– Я едва не убил человека, причем без особой на то причины. – Его голос понизился до шепота. – Просто глупый подросток, такой же, как и я.

Он замолчал, словно ожидая, что Мия вскочит с кровати и убежит или, возможно, призовет на его голову кару небесную. Девушка не сделала ни того, ни другого, и он продолжил:

– Парень меня разозлил. Завязалась драка, и я не смог остановиться. Его пульс едва прощупывался. Повсюду была кровь. Звуки, запахи, натиск – все это пробудило во мне зверя.

Мия наблюдала, как стремительно исчезает его бесшабашный образ. Она не имела права судить, но по мере того, как все вставало на свои места, приближалась к некому подобию понимания. Слабая социализация, гнев на все и всех и отвращение к человечеству, желание избегать общества. Все это было продиктовано его опытом взросления, а не просто противоречивостью натуры. Он слишком рано потерял всех, кого любил. Гоббсовское мировоззрение Кая, его убежденность, что мир жесток и полон варваров, объяснялось не только тем, что он волк.

Мия приподнялась на локте:

– Где все это случилось?

– Гранит Фолс. Маленький городок в штате Вашингтон. – Он приспособил руку, когда Мия прижалась ближе. – Я сбежал в Черную Лощину, когда Дерьмо познакомилось с Вентилятором. И с тех пор живу здесь.

– Ты американский волк?

Он протянул другую руку и щелкнул ее по носу.

– Сибиряк, – ответил он. – Моя семья родом из Сибири.

– Ты русский?

– Русский татарин, – поправил Кай. – Мама была татаркой, а папа русским. Можно сказать, что я дворняга.

Ее глаза наконец привыкли к темноте, и Мия внимательно его изучала. Он действительно не производил впечатление человека североамериканского происхождения.

– Элис знала, что ты волк?

Он покачал головой:

– Не-а. Я пару раз пытался ей рассказать, но она решила, что я, как обычный ребенок, сочиняю всякую ерунду. Со временем я перестал об этом упоминать. В любом случае какой смысл, если я не мог обращаться. – Он приподнял бровь, с любопытством наблюдая, как крутятся колесики у нее в голове.

– А как насчет тебя?

– Ох… я выросла в обычной семье.

– Никто не умер, да?

Мия пожала плечами:

– Только золотая рыбка.

– Должно быть, тяжко пришлось, ягненочек.

– Хуже некуда.

– Ладно, давай спать, – сказал Кай, когда разговор затих.

– Подожди, почему мы ложимся спать так рано, солнце едва село? – спросила она.

– Потому что я устал.

Благодаря бессоннице глаза Мии оставались широко открыты.

– Но я нет.

– Мне все равно.

– Ну, и как мне уснуть? – проворчала она.

– Считай овец. Мастурбируй потихоньку. Пошепчи Абаддону всякие нежности, чтобы он, блин, оставил меня наконец в покое.

У Мии голова пошла кругом от перспективы пялиться в стену, пытаясь заснуть. Это была основная часть бессмысленного процесса, в результате которого она все равно не засыпала, и она ненавидела это больше, чем подвальных тараканов. Настолько, что готова была опуститься на новый уровень.

– Ладно, – вздохнула она. – Но ты сам напросился. Один… два… три… четыре… пять… – считала она гнусавым, монотонным голосом. Кай не шевелился. Она не сомневалась, что он затаил дыхание, пытаясь сдержаться и не придушить ее. – Это не работает, – пробормотала она, вскинула руки и сделала вид, что разговаривает с невидимой сущностью, которая, несомненно, притаилась где-то поблизости. – Абаддон, детка, ну не будь таким. Знаю, ты не так щедро одарен, как твоя чуть менее злая груша для битья, но все мы должны научиться любить себя такими, какими Бог…

Ее прервало низкое рычание у самого уха:

– Мне кажется, я чувствую запах голодного гризли снаружи.

– Эй, я просто следую твоим советам.

– Ты пропустила один, – сухо бросил он.

– Тогда не обращай на меня внимания. – Дурачась, Мия скользнула рукой под одеяло и сунула ее в джинсы. Девушка замешкалась, поглядывая на своего визави.

Даже в темноте она видела белизну его зубов, выдававшую плутоватую ухмылку.

– Тебе помочь?

Мия стремительно вытащила руку из-под одеяла. В груди переворачивалось и пульсировало, но она невольно улыбнулась. Может, Ама права и она действительно была хорошо знакома с этим грубияном в прошлой жизни. Мия почти ничего о нем не знала, но не помнила, когда в последний раз чувствовала себя с кем-то так непринужденно.

– Одна болтовня, да? – поддразнил он.

– Прости, я не такая дерзкая, как ты.

Он подавил смешок.

– С чего ты взяла, что я дерзкий?

– Похоже, тебе не по душе притворство, – рассудила она, а затем кокетливо улыбнулась: – Так и вижу, как ты теряешь девственность в переулке за какой-нибудь захудалой закусочной.

Он промолчал и лег обратно, но Мия заметила ухмылку, растянувшую его губы.

– О боже мой! – Мия села и ткнула пальцем ему в лицо. – Ты потерял девственность за мусорным контейнером! Или в кабинке туалета!