Боги денег

Их привлекательность заключается в том, что все они проводились вне собственных учетных книг банка, следовательно, вне рамок правил Базельского соглашения о 8% капитализации. В 1988 году, в основном в тщетной попытке обуздать растущее число спекулятивных эксцессов банковского кредитования в Японии и США, мировые центральные банки согласились на свод правил, требующий от международных банков держать капитал, равный 8% от выданных кредитов.

Цель новых внебалансовых кредитных дефолтных свопов состояла в том, чтобы увеличить банковский возврат при одновременном устранении рисков, своего рода «откусить и от чужого пирога», то, что в реальном мире может быть только очень нечистоплотным.

«Дж. П. Морган» тем самым подготовил почву для преобразования банков США из традиционных коммерческих кредиторов в торговца кредитами, по сути, в страховщиков. Новая идея должна была позволить банкам переложить риски со своего баланса путём объединения своих ссуд и перепродажи их в качестве ценных бумаг, одновременно покупая кредитные дефолтные свопы после синдицирования ссуд для своих клиентов с другими иностранными банками. Идея вызовет ошеломляющую лавину, объём которой в ближайшее время будет измеряться для банков в триллионах.

К концу 2007 года, по оценкам, в контрактах по кредитным дефолтным свопам насчитывалось 45000 миллиардов долларов, давая держателям облигаций иллюзию безопасности. Эта иллюзия, однако, была построена на скрытых от общественного внимания моделях банковских рисков, проектирующих предполагаемые неплатежи. Если бы эти модели были подвергнуты проверке, то это убило бы весь рынок секьюритизации. Подобно другим такого рода моделям рисков они были весьма оптимистичными.

Тем не менее, самого существования этой иллюзии было достаточно, чтобы основные банки мира, подобно леммингам, ринулись скупать ипотечные закладные, обеспеченные или поддержанные потоком ипотечных платежей неизвестного кредитного качества, и принимать на веру рейтинги AAA от «Мудис» или «Стандарт и Пурз». Неудивительно, что консервативные инвесторы, такие, как Уоррен Баффет, называли финансовые деривативы «оружием массового финансового уничтожения». ^{898} Жизнь доказала, что они были правы.

Как Гринспен в качестве нового председателя ФРС обращался к своим старым дружкам в «Дж. П. Морган», когда хотел соорудить лазейку в строгом Законе Гласса-Стигала в 1997, и так же, как он обращался к «Дж. П. Морган» для тайного сотрудничества с ФРС, чтобы покупать производные на чикагском фондовом синтетическом индексе курсов акций 20 ведущих американских корпораций[57], чтобы искусственно манипулировать восстановлением после октябрьского краха 1987 года, точно так же ФРС Гринспена работала с «Дж. П. Морган» и горсткой других верных друзей на Уолл-Стрит, чтобы поддержать запуск секьюритизации в 1990‑е годы, когда всё очевиднее становилось возникающие ошеломляющие возможности для банков, которые оказались первыми и могли бы формировать правила новой игры – Новых финансов.

Именно «Дж. П. Морган» в начале 1995 года направил большие деньги центральных банков в сторону от традиционных банковских кредитов клиентам к чистой торговле кредитами и кредитными рисками. Цель состояла в том, чтобы накапливать огромные средства на банковском балансе (и на счетах управляющих) и при этом не вносить риски в свои учетные книги, то есть открытое приглашение к алчности, мошенничеству и, в конечном счёте, к финансовой катастрофе. Почти все крупные банки в мире («Дойче Банк», «ЮБиЭс», «Барклайз», «Ройял Банк оф Скотланд» и «Сосьете Женераль») вскоре приняли это приглашение как стая восторженных слепых леммингов.

Когда процесс был в самом разгаре, никто из них, однако, даже не приблизился к горстке банков США, которые создавали правила и доминировали в новом мире секьюритизации и производных финансовых инструментов после 1995 года. Эти большие нью-йоркские банки первыми начали вывод кредитных рисков со своих банковских балансов за счёт объединения кредитов и перепродажи пакетов, покупая защиту от неплатежей после синдицирования кредитов для клиентов. Эпоха Новых финансов уже началась. Как и всякое крупное «нововведение» в области финансов, она начиналась неторопливо.

Спустя очень короткое время новые секьюритизирующие банки, такие как «Дж. П. Морган», начали создавать портфели долговых ценных бумаг, а затем упаковывать и продавать транши на основе вероятностей неплатёжеспособности. Новая игра называлась «вдоль и поперек» и была нацелена на генерирование дохода для страховщиков-эмитентов и выдачу результатов «специализированного риска возврата» для инвесторов. Вскоре обеспеченные активами залоги[58], обеспеченные долговыми обязательствами залоги и даже формирующийся рынок задолженности группировались и распродавались траншами пенсионным фондам, университетским фондам, иностранным банкам и другим жадным до прибылей инвесторам, соблазнившимся ложным чувством безопасности от рейтинга AAA, выданного «Мудис» и «Стандарт и Пурз» или страховкой монолайнера, а чаще и тем и другим.